Александр Пиров.Зарисовки гляциолога.

 Александр Пиров. год рождения 1954.Окончил географический факультет Душанбинского Педагогического института. Начал карьеру техником в 1977году,а закончил начальником экпедиционного гидрографического отдела управления гидрометеорологии Таджикистана в 2002 году. Участник более ста экспедиций в горные районы республики. По факту единственный всамделишный гляциолог в нашей горной республике. Все мы его знаем как ,приятного собеседника, у которого всегда можно получить консультацию о любом трудно доступном горном районе ,и в придачу интересный рассказ о приключениях и путешествиях в этих местах.

Около 50% ледниковых зон в Средней Азии расположены на территории Таджикистана. Более чем 8,000 ледников занимают территорию 8.5 тыс. кв. км, что превышает территорию выделенную под зерновые культуры в Республике.

Гляциоло́гия (от лат. glacies — лед, греч. λόγος — слово, учение) — наука о природных льдах во всех его разновидностях на поверхности земли, в атмосфере, гидросфере и литосфере.

По основному конкретному объекту исследований гляциология делится на несколько отраслей:

ледниковедение

снеговедение

лавиноведение

ледоведение водоемов и водотоков.

АРГ

 

            Стиснутые скальными отрогами, закамуфлированные арчевниковыми и березовыми лесами, вдали от привычного четырехколесного комфорта, признающие лишь рубчатый след вибрама, ждут любителей путешествий, удивительные, по красоте своей, ущелья Фанских гор. Даже сосед их, легендарное озеро Искандеркуль, не в силах затмить, красотой своей, эти извилистые горы, долины и водопады, гремящие реки, колышущиеся под порывами ветра, нивы альпийских лугов.

В четырех километрах выше озера Искандеркуль, напротив, ощетинившейся причудливыми башнями, острыми ребрами скал красно-коричневого цвета, горы Кыркшайтан, что в переводе означает «Сорок чертей», в реку Сарытаг впадает река Арг. В месте слияния рек, почти не видно Арга. Тесный каньон густо зарос деревьями, и вода шумит скрываясь под темно-зеленым покровом тополей, берез, тальника.

Но если идти вверх по реке, то замечаешь, как постепенно сглаживаются, исчезают стены каньона, расступаются берега и вот, Арг шумит на  перекатах, сверкая на солнце своей прозрачной, голубоватой водой. Удобная тропинка тянется по левому берегу реки. Пологие склоны гор, сплошь покрыты аккуратными, словно подстриженными садовником, деревьями арчи. На прибрежных террасах, вперемежку с арчей, кудрявятся березы, барбарис, шиповник. На их зеленом фоне резко выделяются косматые, седые, похожие на взъерошенного дикобраза, кусты эфедры.

Террасы, покрытые густой зеленой травой – излюбленные места кормления зайцев. Напуганные, неожиданным появлением путников, «косые» петляя, стремглав уносятся за густые заросли и, от туда, замерев, пристально рассматривают незваных гостей.

По небольшому, хлипкому мостику тропа переводит нас на правый берег и, петляя не хуже зайца, тянется по широкой долине. Почти не чувствуется подъема. Арг мало чем напоминает горный поток. Под густой, раскидистой березой, растущей у самой воды, притаился хрупкий, качающийся мост, по которому вновь перебираемся на левый берег.

Ущелье сужается, почти вплотную к воде подступают скалистые склоны. Тропа, то поднимает нас высоко над рекой, к самым скалам, то уводит под покровы прибрежного леса. В жаркий день приятно пройтись по лесу! Прохладно! Зеленая трава так и манит посидеть, полежать на ней! Жгучие лучи солнца почти не пробивают листву. Но отдохнуть и расслабиться не позволяют, тучами роящиеся здесь, комары. Все время приходится энергично отбиваться от этих настырных созданий.

Тропа, миновав лес, неожиданно выводит на широкую, живописную полянку. Скальники отступили от реки на значительное расстояние, подножье их заросло совершенно непроходимым лесом. Ручей, – левобережный приток Арга — в полукилометре от впадения раздваивается. Оба потока уютно располагаются в живописных, покрытых арчевым лесом урочищах Асплаха и Батурсуфи. Крутые скальные отроги, огромными грядами отделяющие урочища друг от друга, увенчаны острыми пиками.

Сразу же за поляной, тропа перевалив через небольшую скальную гряду, выводит к огромному лесоповалу. На площади, с целый гектар, валяются, перехлестывая друг друга, громадные, в обхват березы, вывороченные с корнем из земли. Стволы поменьше даже отброшены от ям. Первоначально кажется, что деревья лежат в беспорядке, но вскоре замечаешь, что все они лежат, кронами своими, обращенными вверх по склону. Зато лес на правом берегу реки цел и невредим. Создается такое впечатление, что какой-то великан махнул пятерней, и деревья полегли, от реки, вверх по склону.

Разыгравшаяся здесь трагедия, – действие прыгающей лавины. Напротив поваленного леса, на правобережном склоне реки, виден мощный лоток-врез, с широким лавиносбросом. Скопившийся за зиму, снег разом слетел по лотку, имеющему вид трамплина, на большой скорости перелетел через деревья, растущие на правом берегу и, подобно снежной бомбе, обрушился на левый берег, выворачивая и разбрасывая в разные стороны растущие здесь деревья.

Сразу же от завала, тропа петляя, уходит наверх и тянется высоко над рекой. Ущелье скоро широко распахивается. Сиреневые, красноватые скалы, с прилипшими темно-серебристыми заплатами-ледничками, окружают живописную полянку Маслияттепе. Здесь, сливаясь вместе Казнок, Ахбасой и Биоб, образуют Арг.

Густой арчевый лес покрывает окрестные склоны гор. Острые пики, отвесные скальные стены, окружающие реку, темно-зеленый лес, на фоне пронзительно-синего неба, оставляют незабываемое впечатление у человека побывавшего в этих местах!!!

В ВЕРХОВЬЯХ ШИРКЕНТА

 

            Густо заросшее арчевником, тополем урочище Ходжа Хасан, расположенное в самых верховьях реки Каратаг, скрылось за очередным поворотом-изгибом реки. Мы уходим вверх по реке Катталяйляк к перевалу Хазор Хона, в долину реки Ширкент. Плавная, пологая долина Катталяйляка совершенно отличается от соседних притоков Каратага, Зомбара и Диахандары. Нет здесь тесных скальных выходов, придвинутых вплотную к реке. Река не бушует, прыгая с валуна на валун, не пенится, не гремит на перекатах.

Осталось справа за поворотом урочище Караултеппа – излюбленное место чабанов, выпасающих в этих местах овец. Очень быстро, за каких нибудь два-три километра перехода от устья, исчезла древесная растительность.

Идти приходится, придерживаясь одной из многочисленных троп изрезавших долину. Здесь, на пологой, без крутых скал, обрывистых мрачных саев, каньонов, долине выпасают многочисленные отары овец, табуны лошадей.В верховьях Катталяйляка видны два перевала.

 Поднимаясь на «серый» перевал можно перевалить в урочище Каджоу и по нему, пройдя вдоль речки Сорбин, и возвратиться в долину Каратага, километрах в двацати-двадцати пяти, ниже урочища Ходжа Хасан.

Наш путь лежит к «красному» перевалу Хазор Хона. У седловины перевала видны красные скальники, самой причудливой формы, изваянные ветром.

Хазор Хона означает – тысячи домов. Очевидно, перевал получил свое название из-за многочисленных сурчиных нор. Целые колонии зверьков обитают в районе перевала. Образовались даже собственные мегаполисы – массивные кварталы с широкими улицами-тропами, проложенными от одной грозди нор и сурчин к другой.

Только у самого подножья перевала подъем становится круче. Все меньше и меньше попадается по пути родников. Палящее солнце высушило их. Проходим последние задернованные уступы, напоминающие ступени лестницы для великанов, и вот мы на самой вершине перевала, высота которого 3100 метров над уровнем моря.

За седловиной его открывается великолепная панорама зеленых альпийских лугов, сверкающих на солнце ручьев, располосовавших зеленые долины. Со склонов гор, окружающих перевал, будто неведомые чудовища пытались содрать кожу. Крутые лбы вершин покрыты давным-давно прошедших оползней.

На вершине перевала наступает такой момент, что кажется, ну все… Перевал взят, не предстоит больше тех мучений, которые ты испытал… Нехватка воздуха, усталость, тяжелый рюкзак… Теперь только вниз, и как можно скорее, но!!!

Что бы попасть в долину Ширкента, надо подняться еще на один небольшой увал, находящийся метрах в двухстах западнее перевальной точки, затем пройти с километр, огибая притоки реки Сорбин, и только тогда можно выйти ко второму перевалу, ведущему в бассейн Ширкента.

Плохо знающие маршрут любители путешествий могут здесь очень легко сбиться с пути, и тогда они волей неволей, преодолев первую или же даже вторую перевальную точку, и спустившись вниз, окажутся в бассейне реки Каратаг, там, откуда начали свое путешествие…

Остаются за спиной красноватые, серые склоны, подпирающие коварный перевал. Перед нами широкая, пологая, напоминающее застывшее море, с белыми барашками скальной пены на вершинах пологих волн, особенно крутых лишь там, где волны словно ударяются о стены предгорий, обступающих урочище Яхоб.

Оправдывает свое название урочище – холодная вода. Расположенное на высоте 3000 метров над уровнем моря, урочище даже осенью сохраняет, свежую, зеленую окраску и по-весеннему в нем журчат многочисленные родники и ручьи.

Воды урочища, сливаясь с притоками, бегущими с верховьев Гиссарского хребта, дают начало одной из составляющих реки Ширкент – бурливой Хазор Хоне. Урочище очень удобное место для выпаса овец, лошадей, но выпасают скот здесь лишь тогда, когда жаркое солнце чуть подсушит сильно увлажненную, бесчисленными ручьями, почву. Только в конце июля сюда пригоняют отары чабаны.

Тропа, пройдя по левому краю урочища, вблизи выходов светло-серых скал, переваливает через небольшой гребень и тянется среди уже красных, выветрившихся скал. Преодолев небольшой подъем, мы выходим еще к одному живописному урочищу, спускающемуся к реке Ширкент. Называется оно Челтурсай.

Стиснутый с двух сторон плитчатыми скалами, Челтурсай тянется, понемногу расширяясь, вниз, к реке Ширкент, постепенно сменяя свое растительное одеяние. Если в верховьях густо растет ферула, иногда достигая такой высоты, что кажется ты попал в какой-то тропический лес, то чем дольше мы спускаемся вниз по тропе, тем все больше и больше попадается навстречу арчевых деревьев.

Удивительно красивы арчевники в Челтурсае. Массивные, пушистые, мохнатые, строгих классических форм представители можжевельников образуют настоящий дремучий лес, по которому извиваясь, тянется широкая, удобная тропа.

Несколько часов ходьбы по совершенно безводному Челтырсаю и мы выходим к истоку Ширкента. Здесь, у кишлака Пашми Кухна, сливаясь вместе  Хазор Хона и Сандалдарья, образуют реку Ширкент.

В удивительно красивом, сказочно-живописном месте расположен кишлак Пашми Кухна. Сразу же за высокой террасой, на которой располагаются приземистые глинобитные дома, возвышается первый и наиболее красивый ярус скал.

Омытые, окатанные водой и ветром красные скальники похожи на величественные замки, средневековые крепости. Вот перед нами ряд скал, прильнувших друг к другу, выстроились, словно древние богатыри, их головы увенчаны пушистой арчей, растущей на верхушке каждой скалы.

А вот «голова» — похоже, что здесь мог произойти поединок Пушкинского Руслана.

Чуть дальше мрачная, «невыспавшаяся», с круглыми бастионами и зубчатыми стенами древняя крепость очень похожая на Бастилию. Река, омывающая стены крепости, играет роль рва заполненного водой.

Каждая сотня метров по Сандалдарье словно в музее демонстрирует все новые и новые экспонаты в панораме скал, вылепленные из подручного материала природой. Местами, между тесными скальными стенами, проглядывают коридоры, которые, извиваясь, исчезают где-то в полумраке скальных массивов. В районе этих массивов, много столетий назад, местные жители добывали  руду, выплавляли медь.

Существуют придания, что в старину были тесно связаны между собой Самарканд и Каратаг. В этих краях проходил караванный путь, по которому двигались вереницы вьючных лошадей, ослов, верблюдов. В районе устья реки Харгуш находилась крепость-пост, собирающая пошлину с купцов.

Над ярусом красных, причудливых скал, возвышающихся над Пашми Кухна, вздымается второй, более высокий, ярус острых, серовато-сиреневых пиков, отвесных ущелий хребта Калдырга. Отдельные вершины здесь достигают четырех тысяч метров. Даже в конце лета, видно как среди узких саев залегают пятна снега – нерастаявшие лавины.

Только на протяжении пяти-шести километров, вниз по реке Ширкент, тянется удобная, широкая тропа. Дальше путников встречает самый настоящий каньон. И о проходимости его может говорить лишь тот… кто проходил его. Но лучше об этом и не говорить. Головокружительные спуски и подъемы по скалам, переправы с берега на берег по хлипким подвесным мосткам, спуск по закрепленному тросу с применением элементов акробатики – выматывают так, что лучше и не вспоминать об этом.

Гораздо интереснее другой маршрут. А именно: надо подняться вверх по реке Харгуш, что впадает в Ширкент немного выше начала каньона. Тропа здесь тянется высоко над рекой, среди хвойного леса. Пройдя километров пять-шесть, тропа выводит к небольшому притоку, где на поляне можно сделать привал.

В этом районе, если быть внимательным, то можно отыскать массивную, скальную, красного цвета, плиту, на которой отпечатались следы динозавров. Их здесь около двух десятков. Следы трехпалые, похожие на следы оставленные курицей, только длина пальцев достигает тридцати сантиметров. Им не меньше полтора сотни миллионов лет.

Бушевали здесь когда-то моря, а по берегам морей бродили динозавры. Поневоле на ум приходят бредовые мысли —  а не прячутся ли и сейчас в этих глухих местах доисторические чудовища. Ведь вокруг непроходимый лес, мрачные скалы и только над головой синее небо.

Переночевав на поляне, рядом со следами динозавров, можно подняться на перевал и оказаться в бассейне реки Сорбин, что выведет вас к реке Каратаг.

ВЕСНЕ НАВСТРЕЧУ

            Мы идем навстречу весне. Далеко позади остался Душанбе, закутанный дымкой, окруженный выжженными солнцем склонами предгорий Гиссарского хребта. Даже не верится, что готовая вспыхнуть от малейшего прикосновения огня побуревшая, высохшая трава была еще совсем недавно зеленой.

А здесь, чем дальше уходим мы вглубь ущелий хребта Петра Первого, тем зеленее и живописнее становятся склоны. Если в низовьях реки Обихингоу яблони и груши уже сбросили свои белые, розовые, ярко-красные лепестки цветов то, пройдя какой нибудь десяток другой километров вверх по реке, можно с удовольствием отметить, как деревья, словно заправские красавицы, наносят все новые и новые блики красоты на свои ветви. Заалели тюльпаны на склонах гор. Толстая, приземистая, похожая на экзотический баобаб, только в миниатюре, ферула, словно в фильме, прокручиваемом с конца, опушается желтым цветом, ее раскидистые ветви-цветы понемногу сжимаются, съеживаются. Чем выше поднимаемся мы вверх, тем меньше и меньше становится растений, они словно сжимаются, врастают в землю, зябко закутывают свои ветви в плотные початки листьев. Густой ковер травы постепенно редеет и на нем, все чаще и чаще, появляются пятна снега. Незаметно, из пастей крутых саев показываются первые любознательные лавины. Чем выше тропа уходит в ущелье, тем мощнее, нахальнее становятся лавинные конусы. Уже не островки ноздреватого, припорошенного пылью, снега, а целые холмы, горы, гряды пересекают наш путь. Истекая влагой, под лучами жаркого солнца, лавины питают говорливые ручейки, которые, глухо ворча, перекатывая мелкие камни, устремляются к реке Гармо.

За несколько дней мы в обратном порядке миновали все стадии весны и сейчас находимся на пороге ее зарождения. Влажную, бурую почву, только-только, пробили первые стрелки нежно-зеленой травы. Из-под пятен снега высунулись нежно-белые подснежники. Березы, покачивая ослепительно белыми стволами, еще и не думают покрываться листвой, хотя их товарки, растущие в нескольких десятках километров ниже по реке, уже сверкают зеленью оперения. Облепиха, ощетинившись острыми колючками, так и норовит изодрать одежду на каждом, кто попытается войти в густые заросли.

Миновав, поросший мощный конус древнего выноса, мы выходим на широкую, галечниковую долину реки. Бурная, практически непреодолимая в летний период, река Гармо еще не набрала сил. Светлый поток, бурлящий на перекатах, вполне можно пройти вброд.

Подходим к последнему жилому кишлаку, находящемуся в верховьях реки Арзингу. Сразу же за крайним домом, напротив кишлака, возвышается мощная, в несколько десятков метров, гора снега. Лавина, вырвавшаяся 26 марта из узкого, извилистого сая, могучей четырехпалой ладонью, едва не задушила кишлак своими пальцами-щупальцами. Два крайних снежных потока обогнули кишлак с двух сторон, едва не охватив его снежным кольцом в средние щупальца снежного кракена, подобрались к самым домам. По рассказам очевидцев, в течение нескольких дней шел снег, который затем перешел в дождь и, после резкого повышения температуры, в 4 часа ночи, жители кишлака были разбужены гулом и грохотом проснувшегося, после длительной спячки, снежного дракона. По преданиям, передающимся из поколения в поколение среди жителей кишлака, лавина, едва не задушившая кишлак сходила, в прежние годы, очень редко. Самая ранняя дата схода лавины – март 1837 года. Прошло 99 лет и, лавина вновь напомнила о себе, когда 16 марта 1936 года, снежный вал едва не захлестнул кишлак. Прошло еще 49 лет и вновь, уже в наши дни, лавина заявила о себе во весь голос. Все три случая схода лавин закончились без трагических последствий. Но старики помнят рассказы дедов и прадедов, когда особо мощной лавиной Арзинг был снесен полностью. Дата схода той, катастрофической лавины затерялась в глубине веков.

Перебравшись вброд через Киргизоб, выходим на последнюю прямую к леднику Гармо. Этот участок реки наиболее подвержен ударам лавин. Особенно постарались лавиносбросы северных экспозиций. Любой, моломальски заметный лоток от души постарался выдать снежной продукции «на гора». Временами лавины настолько яростно срывались в долину, что река оказалась погребенной под толстым, грязно-белым, снежным покровом. Из толщи лавин торчат, вырванные с корнями, стволы деревьев и кустарников. Постарались лавины, выкорчевывая гектары леса, на своем пути.

Проснулся, ожил животный мир ущелья. Снежные конуса часто пересекают следы хозяина этих мест – медведя. Бродят косолапые порой целыми семьями: медведица, пескун и, самый юный член семьи, родившийся этой зимой медвежонок.

Лошади учуяв свежий след начинают всхрапывать и тревожно ???????? ушами. Неожиданно из-под ног с шумом вспархивают пепельные горные куропатки-кеклики. У самых снежных конусов очумело кричат, еще не совсем проснувшиеся, сурки.

За очередным поворотом становится заметной конечная цель нашего маршрута – ледник Гармо. Огромная, в сотни метров, стена морены плотиной перекрывает широкую долину реки. Каменные волны, перехлестывая друг друга, уходят вверх по ущелью к крутым, сахарно сверкающим на солнце, пикам хребта Академии Наук.

Здесь, у языка ледника заканчивается наше рекогносцировочное обследование снежных лавин. Завтра мы начинаем спуск.

Минуем, теперь уже по порядку установленному природой, все стадии весны и встретимся с летом, которое уже, наверное, вовсю господствует внизу, в долинах республики.

ДИАХАНДАРА

 

Три гремящих, пенистых, стремительных горных потока: Зомбар, Диахандара, и Каталяйляк, берущие свое начало у самой кромки земли, где голубое небо соприкасается с острыми пиками Гиссарского хребта, — сливаясь вместе образуют ревущий — с целым каскадом водопадов, уютных заводей, узких песчаных плесов – Каратаг.

Урочище Ходжа Хасан, откуда и начинается  собственно Каратаг – можно назвать одним из самых живописных уголков ущелья. Не уступит оно по красоте своей ни голубоглазым озерам Пайрону и Тимурдаре, ни широким альпийским лугам верховьев реки Сорбин. Почти на всем протяжении своем, пока Каратаг не покинет скалистые отроги, горные склоны так стискивают ревущую струю, что река, пробивая себе путь в долину, совершает головокружительные прыжки с уступа на уступ, свирепо бросается на отполированные, сверкающими тысячами капель, берега.

А здесь, в верховьях, к безмерному удивлению всех попавших сюда, кажется, что исполинский хребет-спрут, втянул в себя щупальца-отроги и долина реки широко, гостеприимно распахнулась. Пологие склоны гор урочища поросли темно-зеленым арчевником, орешником, кленами. Возле самой реки, стройными, светло-серыми колонами, вытянулись серебристые тополя. Встречаются здесь и заросли тальника, алыча, яблоня. Сглаженные, задернованные склоны, поросшие густым, сочным разнотравьем альпийских лугов – место отличных отгонных пастбищ.

Рано утром перейдя реку Зомбар по шаткому мосту, мы двинулись к верховьям Диахандары. Широкая, с выположенными склонами, долина реки отличается от соседних притоков. Водному потоку здесь просторно. Нет скальных уступов, резких подъемов дна долины. Река не мечется из сторону в сторону, как ее сосед Зомбар, не грохочет, переворачивая валуны, не взлетает буйным фонтаном натыкаясь на скалу, перегородившую ее русло.

Прозрачная вода в реке позволяет разглядеть в прибрежных заводях, мечущихся среди камней, крупных рыбин – это форель. На склонах слышны квохчущие крики кекликов. 

Богат животный мир урочища. Здесь встречаются медведи, лисы, кабаны. Зимой можно встретить и козлов, которых снег заставляет покинуть их излюбленные места обитания – крутые скалы. Не раз мы натыкались на следы волка – этого бродяги гор. Среди сплошной зелени склонов видны незадернованные насыпные холмики с черными дырами нор. Это жилища сурков. Почти у каждой норы замерев, вытянулись, сложив передние лапки на животе, длиннохвостые сурки. Слишком много врагов у них в природе, начиная с волка и кончая пастушьей собакой. Поэтому-то и стоят сурчиные часовые у нор, готовые, в любой момент, трелью подать сигнал тревоги при виде малейшей опасности.

Тропа в верховьях реки петляет среди камней то, исчезая, то, появляясь вновь. Для того чтобы не сбиться с нее на поворотах, чьей-то заботливой рукой, выложены каменные турики. Тропою часто пользуются чабаны — их отары видны высоко над долиной. Склоны гор покрыты темно-зеленой шубой арчевого леса. В тех местах, где русло реки расширено, растет густая ярко-зеленая трава. Почва здесь до того насыщена водой, что нога, ступившего на этот лоскут зелени, мгновенно проваливается.

Один из левобережных притоков Диахандары уникален. Среди скальников, из земли, выбивает термальный, сероводородный источник. Температура воды в нем около 30 градусов. Приятно здесь в прохладный день понежиться в теплой воде. По приданию в этих местах жил праведник Хасан, творивший добрые дела. И когда он умер и образовался этот источник.

Тропа все также то, приближаясь к самой реке, то, уводя от нее, не желает  растворяться среди плащей-осыпей, спускающихся со склонов в долину. Постепенно исчезает арчевник. Мы поднялись на такую высоту, где нет ни какой древесной растительности. Здесь зона альпийских лугов. Долина становится все круче и круче. Исчезает, теряется среди камней тропа.

Мы подошли к древней морене ледника Диахандара. День сегодня не очень жаркий. Верховья реки затянуто кучевыми облаками. Тягун окончился. Перед нами крутая стена в несколько сот метров, сложенная из обломочного материала. Подниматься приходится по узкому саю, цепляясь за пучки дикого лука, в изобилии произрастающего здесь. Стрелки его сочно хрустят в руках и под ногами. «Индюков бы сюда» — почему-то приходит в голову мысль: «Вот бы обрадовались». Словно услышав мою мысль, где-то недалеко закричали улары – горные индюки. Видно спугнули стаю. Оглядываюсь по сторонам, так и есть. Словно заправские дельтапланеристы, птицы стремительно проносятся невдалеке и  исчезают, растворяясь на фоне противоположного склона.

Мы находимся в царстве обитания козлов. Если повезет, то, присмотревшись, можно заметить, как по склонам цепочкой неторопливо поднимается небольшое стадо коз с козлятами. Скакнут вверх по склону с десяток метров, остановятся, посмотрят вниз и следуют скачками дальше, пока не втянутся в одно из ущелиц и не скроются с глаз. Самцов не увидишь. Они пасутся еще выше, в скалах, куда и забраться-то немыслимо. И надо быть совсем уж везучим человеком, чтобы увидеть их извечного пастуха – снежного барса. А то, что пятнистая, длиннохвостая кошка бродит где-то неподалеку – это понятно. У одного из родников, на песчаной отмели, я обнаружил круглый кошачий след. Видно приходил барс к роднику напиться.

Провожая уларов взглядом, замечаю, что попал в каменный мешок. И с боков, и над головой такие каменные глыбы, что приходиться спуститься на несколько метров вниз и искать более удобного участка подъема. Слышен крик, идущего параллельно мне, товарища. Видно наступил на валун, а тот слегка качнулся. Ощущение не из приятных. Но вот и подъем позади. Мы выходим к уютной, окруженной почти отвесными скалами, площадке. Весной и в начале лета здесь очевидно было озерцо. Сейчас на месте воды ровный лужок, покрытый редкой травой и целым ковром красных, желтых, синих и белых цветов. На площадке стоит трехногий, пятиметровый гигант – осадкомер: прибор позволяющий определить количество выпавших осадков. А вот и конечная цель нашего путешествия – ледник Диахандара.

Голубовато-зеленое тело глетчера вытянулось на два километра, уютно устроившись в мощном цирке. С трех сторон ледник окружают крутые, почти отвесные, стены хребтов Калдырга и Гиссарского. Темно-коричневые стены, окружающие глетчер, увенчаны острыми зубьями пиков. Когда-то размеры ледника почти в три раза превышали нынешние. Об этом говорят сброшенные им в долину горы обломочного материала. Сейчас его тело расчленилось на несколько небольших, каровых ледничков.

Темные, почти свинцовые тучи постепенно укутали окружающие вершины мохнатым одеялом. Заморосил дождь, который сменился снежной крупой. Здесь, на высоте почти 4000 метров даже летом выпадает снег. С перевалов, ведущих в соседние бассейны рек Сарытаг и Тупаланг, подул холодный, пронизывающий ветер. Показал все-таки свой крутой нрав заоблачный аккумулятор воды.

К «ЗАТЕРЯНОМУ МИРУ» ДУКДОНА

            Остался далеко позади Сарытагский перевал с узким,  ступенчатым каньоном, пропиленным рекой в красноватой породе завала, за которым скрылось, блеснув на прощанье солнечным зайчиком, озеро Искандеркуль. Тропа, петляя, по выжженному жарким солнцем левому берегу реки Сарытаг, перебралась на правый берег и скоро скрылась в густом, влажном лесу. Кряжистые стволы тополя, березы, орешника перемеживаясь с гибким тальником привольно чувствуют себя у самой кромки берегов горной реки.

Здесь, напротив кишлака Сарытаг, путников встречает одно из многочисленных чудес этих мест – гора Кыркшайтан. Скальный массив, возвышающийся над долиной, похож на истерзанный многочисленными набегами, приступами и войнами, но не сдавшийся, древний замок-крепость. Массив как бы нависает над долиной, ощетинившись острыми башнями-скалами, изрезанный многочисленными шрамами-каньонами, упираясь в синее небо, исполосованной, будто сабельными ударами, макушкой, увенчанной острыми пиками.

Как и любой другой объект, достойный внимания, гора имеет свою легенду. В переводе её название звучит «Сорок чертей». Может быть оттого, что цвет горы красноватый. По приданию в ней еще до сих пор прячется нечистая сила в числе сорока единиц. Не раз пытались их выгнать добрые силы. От того то гора так истерзана.

Легенда имеет под собой реальную основу. Ведь в красной породе содержится киноварь – минерал, из которого добывают ртуть. А киноварь в переводе с греческого языка означает «кровь дракона». Вот и повязались легенды греческие и согдийские. По всей видимости, происхождение этих легенд восходит к временам появления в здешних местах отрядов Александра Македонского. Да и озеро, названное его именем, находится совсем неподалеку.

Еще час ходьбы и один из самых крупных притоков Сарытага – река Арг, узкой, пенящейся, голубой лентой, вклинившаяся в красно-розовое ущелье Фанских гор, прячется за нагромождением наносов припойменной террасы.

Пропетляв по лесу, закутавшему долину урочища Дуоба, тропа, вскоре, перебирается на левый берег реки. Здесь, за Дуобой, река носит новое название – Каракуль. У моста, перед переправой, находится удобная для привала полянка, на которой можно расположиться, расслабиться, передохнуть, переложить вещи в рюкзаке, подогнать его для дальнейшего перехода.

С поляны открывается изумительный вид на Дукдонскую стену. Сразу же, от берега реки, вверх, к синему небу, тянутся красноватые массивы скал, изрезанные трещинами, саями, пещерами и нишами. Ни единой травинки, ни кустика, не заметишь на, почти отвесных, участках стены, если не считать двух-трех, растущих отдельно друг от друга, деревьев арчи, которые отчаянно вцепились своими корнями в трещины скал и снизу кажутся, трепещущимися на ветру, зелеными лоскутами.

Стена возвышается над долиной, поражая воображение своей массивностью и неприступностью. Кажется, что именно здесь и находится плато «Затерянного мира», описанное Артуром Конан Дойлем и английским альпинистом Макиннисом. Но если герои этих произведений тратили дни и недели, что бы попасть на загадочное плато Рорамона, то здесь нет необходимости снаряжать целые экспедиции, доставлять сложное снаряжение. На плато можно попасть по удобной тропе, в обход крутой и неприступной стены.

Пройдя около двух километров по густому, тенистому лесу, опушающему подножье скал и берега бурливой реки, можно заметить, что монолит стены рассекает гигантская трещина. Стена как бы раскалывается, вклинившимся в ее толщу коридором, по которому низвергается светлый,

 пенистый поток.

            Это река Дукдон. Тропа, идущая вверх по узкому, извилистому, природному коридору, не выполаживается ни на один метр. Вверх, все время вверх тянутся серпантины пыльной горной дорожки. Минуты складываются в часы, затрудняется дыхание, ноги становятся словно деревянными, а окончания подъема все не видно. Отвесные стены расколоты узкими расселинами, по которым на дно коридора ссыпаются груды камней, обломки скал.

            Реки почти не видно. Берега Дукдона обступил низкорослый, хвойно-лиственный лес. Глядя, сквозь просветы деревьев, на беснующуюся воду нельзя сказать, что перед тобой протекает река. Это, скорее всего каскад миниатюрных водопадов. Вода, прыгая с уступа на уступ, течет выше уровня, обступающих ее, каменных, берегов. Всего на несколько часов показывается здесь солнце, слегка подсушивая облитые, беснующейся рекой, камни. Но вот скрылось за отвесной стеной светило и в ущелье воцаряется полумрак, становится прохладно.

Поднимаемся еще на сотню-другую метров. Густая растительность, обступающая берега реки, исчезает, словно ее слизывает и уносит, бешено бросающаяся на камни, река. Тропа тянется по шлейфам сыпучек, обходя крупные валуны загромоздившие, и без того тесный, коридор.

Очередные серпантины, извиваясь, прижимаясь к скалам, к берегу реки, наконец, выводят на широкую зеленую лужайку, своеобразную лестничную площадку, на которой можно, наконец, перевести дух. Ковер ярко-зеленой травы, полоса темно-синего неба над головой, едва слышно звенящий ручей, пробегающий по поляне, создают условия настоящего горного уюта.

Глядя на мрачно насупленные скалы, поневоле начинаешь испытывать те же чувства, что испытали герои оказавшиеся на подступах к «Затерянному миру». Кажется, еще секунда и, из-за ближайшего поворота, выглянет голова тираннозавра, со скал слетят, готовые вцепиться острыми зубами и когтями в ваши головы и рюкзаки — птеродактили, а из пещеры, что находится неподалеку, обязательно выбежит, помахивая увесистой дубиной, обросший шерстью — наш далекий предок.

Но все эти фантастические картины напрочь исчезают из воображения когда, едва отдышавшись, начинаешь оглядывать «лестничную площадку», на которой остановился отдохнуть. Птицы, что роятся у подножья скал – это не птеродактили, а клушицы и вороны, и заняты они прозаическим делом: обследуют то, что оставлено проходящими туристами. А из ниши-пещеры выглядывает не мохнатый предок, а лохматый твой современник. Правда, занят он тем же делом, что и пращур. А именно – наскальной росписью. Кровь предков, бурлящая в его жилах, заставляет современника старательно выцарапывать ледорубом, на отвесной стене, свои инициалы.

После отдыха на  «лестничной площадке» вновь поднимаемся вверх по тропе, но вскоре становиться видно, что коридору приходит конец. Над головой вырастают изломанные пики и скалы, причудливые бледно-сиреневые, розовые вершины Фанских гор, залепленные, словно кусками пластыря, ледниками и лавинами.

Здесь, у выхода из коридора, мы расстаемся с тропой. Извиваясь червяком, она устремляется вдоль берега реки к перевалу, ведущему к рекам, унизанным ожерельями Алаудинских и Маргузорских озер.

А наш путь лежит на плато, что расположено справа от выхода из каньона. Последние переходы по крутому травянистому склону, местами, усыпанному крупными и мелкими скальными обломками и истоптанному многочисленными тропинками, ведущими от одной сурчины к другой. Общительные сурки частенько наведываются, друг к другу, в гости и, издали, можно предположить, что, не иначе как, человеком проложены эти дорожки.

Последние метры подъема и мы выходим на плато. Испуганной трелью встречают наше появление сурки. Видно как, стремительно, не смотря на кажущуюся неповоротливость, улепетывают испуганные зверьки.

Холмистая, покрытая травой, поверхность плато тянется вдоль гребней скал около двух километров. Вид, открывающийся с плато фантастичен. Вдали, на юге возвышается стена Гиссарского хребта. Острые, зубчатые пики, окруженные пластами голубовато-серых ледников, длинные, извилистые ущелья, покрытые ковром альпийских лугов, изрезанные тонкими нитями рек и ручьев, темно-зеленые пятна хвойных и лиственных лесов, застывшие над вершинами комочки облаков – все это создает картину какой-то сказочной горной страны.

Среди увалов плато, журчат многочисленные родники, обрамленные ковром ярко-зеленой травы. Встав на краю плато можно увидеть как, где-то далеко внизу, словно в глубине колодца, змеится, сверкая на солнце, река, опушенная густым ковром леса. По тонким, пыльным

КАРАСЕЛЬ

 

«… все левые притоки реки Мук имеют в верховьях ледники»

                                   В.И.Липский «Горная Бухара»

            Прав оказался великий географ-путешественник. В свое время в 1896 году бурная Муксу, крутые скалы, нависающие над рекой, отсутствие бродов и троп не позволили экспедиции великого русского  путешественника, организованной Русским Географическим Обществом, посетить район верховьев реки.

            В наше время, вертолет, в течении двух часов, доставил нас из Душанбе сюда, в верховья реки Муксу. Весной, летом и осенью вода в реке напоминает жидкий бетонный раствор, но сейчас, в декабре, вода в реке голубовато-зеленая. Вертолет летит высоко над извилистой лентой реки.

По правому борту поочередно проплывают ледники Музгазы, Шагазы, Сугран, Хадырша, Фортамбек. Расположенные параллельно друг другу, они чем-то похожи между собой, но в тоже время каждый по-своему неповторим.

Долина Муксу широко распахивается, — и вот мы у цели. Под нами Карасель.

Карасель – это старое название ледника. Сейчас этим словом именуется река, вытекающая из круглой пасти глетчера. Сам ледник носит имя видного русского ученого-географа В.Ф.Мушкетова.

Ледник, как и его соседи глетчеры, над которыми мы пролетали, расположен на северном склоне хребта Петра Первого. Это район наибольшего оледенения горного Таджикистана. Почти все вершины покрыты здесь мощными шапками ослепительно белого льда.

Ледник длиной около 14 километров, берет свое начало у подножья пика Евгении Корженевской, одной из высочайших вершин Таджикистана. Вершину эту открыл и назвал, в честь своей жены, выдающий исследователь ледников Таджикистана Н.Л.Корженевский, побывавший в этих краях в 1906 – 1914 годах.

Стекая, а чаще всего, срываясь, толстыми рваными пластами, с отвесных скал, вечно застуженных стен, ледяная река течет вначале в северо-восточном направлении, а затем, слившись со своим собратом ледяным потоком, текущим с запада, ледник величаво устремляется, словно чувствуя где можно получить спокойное бытие, на север, в гости, к океанически голубым полям, свирепым ветрам и великолепной, захватывающей дух, сорокаградусной стуже.

В самом своем зарождении, ледяная река ведет себя залихватски буйно и неосмотрительно. Тело глетчера, здесь, в виде хаотичного нагромождения ледяных валов, бугров, громадных призматических айсбергов-блоков. Ледопады истерзаны, рваными, многокилометровыми трещинами, рассекающими глетчер в самых разнообразных направлениях.

Чем ниже к долине Муксу спускается ледяной поток, тем более спокойнее, ровнее становится его поверхность. Исчезают трещины, сглаживаются буйные всплески, неровности.

Все чаще на теле ледника попадаются обломки скал, камни, щебень. Ледник, ободравший, стискивающее его русло, скалы, начинает укутываться в моренное одеяло.

Серединная часть ледяной реки ровная, с плавными изгибами возвышений и впадин. То тут, то там, видны оставшиеся с лета ледяные грибы. Подтает, вокруг какого либо камня, лед, под жаркими лучами солнца, и оказывается огромный валун на высоте 3-4 метров, над своими товарищами, удобно расположившись на ледяном столбике-ножке.

Все толще и толще становится моренная шуба ледника. Временами не видно даже льда, все скрыто под толстым слоем камней, скал, щебня.

Мы подходим к языковой части ледника. Окружающие, ледяную реку, берега изрезаны извилистыми саями, по которым, во время дождей, на ледник выносятся тысячи тонн материала, принесенного селевыми потоками. Растительности на каменных склонах мало. Лишь арча, искривленная и застывшая, словно после мучительной агонии, да небольшие пожелтевшие березки, одиноко растущие между скал. Полностью исчезает под мореной лед. Идти приходится, обходя крутые валы ледника.

Но вот стены хребтов, стискивающие ледник, расступаются, и перед нами открывается панорама былого буйства глетчера. Прямо от выхода из ущелья, на широкой, ровной пойме Муксу, возвышаются целые горы обломочного материала, принесенного ледником столетия назад. Широким веером раскинулась конечная морена, перекрывая долину Муксу, обрываясь крутыми стенами у самой реки.

Веками ледник накатывался, своим широким языком, на вынесенные ранее обломки, слизывая неровности и возводя новые валы и впадины. Во время своих отступлений, ледник образовывал во впадинах целые озера, вода которых, в последствии, пробивалась к реке, выпиливала, среди холмов и гряд, извилистые русла. Нагромождения конечной морены, похожи на какую-то фантастическую горную страну, где есть свои миниатюрные хребты, извилистые долины безводных рек, равнины, плоскогорья.

На участках самых ранних подвижек ледника растет арча, а где ледник накатывался позже растительности почти не видно. Ближе к языку ледника, долина становится, сплошь покрыта обломками красно-коричневых скал. Здесь не видно ни травинки, ни кустика. Опаленные солнцем и ветром обломки с металлическим звоном колеблются под ногами.

Примерно в километре от языка ледника, на правом берегу реки, возвышается огромный, рыжего цвета, валун. Его использовали под метку-репер участники экспедиции Корженевского в 1926 году. Тогда валун был всего лишь в 100 метрах от ледника. Вплоть до начала 60-х годов ледник находился в стадии деградации, отступления. Затем он некоторое время стабилизировался и, с 1962 года, ледник вновь вступил в активную фазу. Об этом говорят и проглоченные ледником репера-метки, находящиеся вблизи ледника, и вспученная спина глетчера, срезанные участки береговой морены, которые оказались на поверхности ледяной реки.

Пройдет еще немало лет, когда, достигнув какой-то определенной длины, ледник вдруг «одумается», замрет, а затем вновь начнет пятиться назад, втягиваясь в тесное скалистое ущелье, оставив после себя в долине новые груды камней, скал, щебня…

КАРАСУ

            Задорно задрав хвостовую балку, и набычив сверкающий на солнце пластиковый лоб, вертолет, натужно ревя двигателями, скользнул вниз по ущелью, набрал высоту и, сделав над нами круг, словно рассматривая с высоты, удержались ли мы на месте, не сдуло ли нас порывами воздуха в реку, и глухо ворча, взял курс на Душанбе. Мы отряхнули налипший на штормовки, лица, вибрамы снег, выпрямились, закурили, огляделись…

На густо-синем небе застыло, ослепляющее глаза, солнце, заливая резкими, пронзительными лучами окрестные склоны. Каждый квадратный метр заснеженной поверхности ущелья норовил отразить тысячи и тысячи мельчайших лучиков, переливающихся всеми светами радуги. Пологая долина ущелья напоминала собой огромное оцинкованное корыто, в котором, местами, сквозь облупившую серебристую изморозь, проглядывали неправильной формы, ржавые пятна скал, пиков. Мы в верховьях Карасу…

Где-то, далеко в долинах, еще по-прежнему тепло и пестро от, вступающей в свои права, осени. А здесь, на высоте почти трех тысяч метров, уже господствует зима, закутавшая отроги северных склонов Гиссарского хребта, своим пушистым, белым покрывалом. Мощные, моренные отложения, принесенные с самых верховий ущелья, буйствующим когда-то, ледником, тщательно припорошены пудрой снега. Сам ледник сократился, втянулся и сверкает своими голубыми трещинами, прилепившись к почти отвесной стене хребта. Вспученную, древнюю морену местами перехлестывают плащи, вытканные из обломков скал, камней, гальки. Ни что не нарушает окружающей тишины. Все здесь надолго замерло, застыло, в ожидании весны, до которой еще долгие месяца сна.

Река, омывая обледенелые валуны, змеится, бросается из стороны в сторону, стараясь поскорее выбраться из-под, перегородивших ее русло, обломков скал. Чем ниже мы спускаемся по долине, тем все чаще из-под снега проглядывают оголенные участки склонов. Проходим еще несколько километров и… от картины торжества зимы не остается и следа.

Лишь в отдельных глухих сайках видны небольшие пятна снега. Краски выгоревшей, побуревшей травы, яркой зелени, водорослей, приросших к лоснящимся поверхностям камней, да красные, светло-коричневые, черные, сиреневые скалы, рваные зубья пиков, оранжевые осыпи составляют в этих местах цветовую гамму поздней осени.

Тропа, огибая скальный выступ, выводит нас к следующему участку реки. Здесь уже появляется растительность. Отдельные деревца арчи, словно заправские альпинисты-скалолазы, отчаянно вцепились в шероховатые неровности скал, зависают, казалось бы, над самыми нашими головами. Постепенно, все больше и больше деревьев лепятся на склонах, теснятся у реки, закрашивают широкие осыпи буро-зеленой краской.

Проходим, очередные километры и тропа заводит нас в густой, арчевый лес. Корявые, вековые деревья изогнулись в самых замысловатых позах, растопырили кривые ветви, цепляются сучьями, норовят стащить со спины, изорвать рюкзак. Появляются первые лиственные деревья, кустарники. Река, приняв в себя небольшие притоки, глухо ворчит, бурлит на перекатах.

За очередным поворотом, у самого берега реки, замечаем какие-то строения. Издали они похожи на чумы – жилища северных народов. Подойдя поближе, видим, что это летовки-убежища, где в летнее время живут пастухи, содержат скот, укрывая его в случае непогоды. И интересно, что если в других горных районах республики летовки строят из камней, редко используя дерево, то здесь, в верховьях Карасу, летовки сделаны из широких деревянных плах и действительно построены в виде чума-вигвама.

Тропа, извилистым серпантином, выводит нас к широкой, высоко поднятой над водой, террасе, на которой  расположен небольшой кишлак Рогич. Аккуратно возделанные поля, дома кишлака, окружены высокими, стройными, пирамидальными тополями без единого  листа на ветвях. Берега реки, струящейся далеко внизу, густо заросли тальником, барбарисом, дикой вишней, кустами эфедры.

Ниже кишлака тропа спускается к самой воде и тянется почти вровень с потоком. Голубая вода пенится, огрызается брызгами, стремительно течет среди красно-коричневых валунов. Все ярче и ярче, всеми оттенками радуги, вспыхивает листва на деревьях и кустарниках. Желтые, оранжевые, красные мазки ослепительно сверкают, переливаясь под яркими лучами солнца.

Внезапно, окружающие реку скалы стремительно сближаются, смыкаются, и река  исчезает в узком каньоне. Отвесные, в несколько сотен метров, стены нависают над самой головой, образуя скальный коридор. Река бешено пенится, бросаясь от стены к стене, окатывая брызгами почерневшие скалы. Коридор, изгибаясь почти под прямым углом, тянется и тянется, гнетет, заставляет забыть о том, что где-то светит солнце, и безумствуют краски осени. Лишь темно-синяя полоска неба, словно отражение бушующей реки, застыла высоко над головой, там, где едва не смыкаются отвесные стены коридора. Тропа, выложенная плоскими камнями и сухими ветками, тянется вровень с водой. Извилистому полумраку коридора, кажется, не будет конца, но вот, огибаем угол скалы, и так же внезапно, стены расступаются.

Солнечные лучи заливают, ослепительным светом, ярко-красные гроздья барбариса, золотистые листья тополя, тальника. Как-то, внезапно,  исчезают морщинистые скалы, острые ребра пиков. Каменные громады постепенно сглаживаются, округляются.

Река, покинув горные теснины, широко, вольготно разливается по галечниковой долине, лениво петляя среди плавных увалов предгорий. Малиновая, темно-красная, оранжевая, желтая листва окрасила сады, густо опушающие дома.

Наш маршрут подходит к концу. Перед нами кишлак Магиан. Над невысокими домами, с  плоскими крышами, возвышается холм, на котором видны разрушенные стены древней крепости.

Река, вильнув у самого кишлака, течет, среди выжженных холмов предгорий, к широкому и полноводному Зеравшану.

ЛЕДНИК СКОГАЧ

 

            Мохнатые, похожие на пышно сбившуюся перину, темные тучи плавали у нас под ногами. Наш лагерь, расположенный на высоте 3100метров, находится высоко над рекой, выше языка ледника. И набухшие влагой тучи спустились к самому дну долины, возведя нас в ранг божеств, живущих на облаке. Покрытая густой травой альпийских лугов, выположенная терраса искрилась многоцветной россыпью капелек росы в лучах солнца, выглядывающего из-за рванных, тяжелых туч. Подойдя к краю поляны, можно просмотреть почти весь ледник, тянущийся широкой, покрытой моренными пятнами и грядами двенадцатикилометровой рекой, куда-то к верховьям  клыковатых пиков, покрытых снежно-белыми, плотными колпаками снега. Глядя на верховья ледника, кажется, что и ледопад, и фирновая область, и многометровые трещины-ступени лежат ниже уровня нашего лагеря.

Тяжел путь к верховьям ледника. Первые километры пути от языка, идти приходится по береговой морене правого борта ледника. Языковая часть глетчера сплошь покрыта моренными отложениями, изрезана трещинами, многочисленными провалами, озерцами голубоватой воды. Крутые, скальные отроги Мазарского хребта нависают над ледяной рекой. Из многочисленных, раскалывающих хребет высоко над долиной, трещин вырываются и, совершая каскады прыжков летят вниз, дробясь на тысячи капель, водопады. Огромные, в сотни тысяч кубометров объема, лавины плотными, снежными завалами пересекают путь. Чем выше мы забираемся по телу ледника, тем меньше попадаются нам «каменных грибов». Ледник изрезан сотнями трещин, по которым стремительно бегут ручьи холодной, прозрачной воды. Иногда по какому-то капризу природы, ручьи, слившись вместе и образовав небольшую речку, заканчивают свой путь, с шумом устремляясь куда-то вглубь ледника, исчезая в сине-зеленой глубине ледяного колодца.

Однажды, работая на леднике, мы наткнулись на ледяную пещеру, вымытую потоками воды. Прозрачные стены, потолок, пол уходили, сужаясь куда-то вглубь ледника. С потолка пещеры свисали ледяные иглы сосулек, истекая каплями воды. Капли, ударяясь о лед, мелодично звенели, заполняя обступившую нас тишину нежной, хрустальной мелодией. Гладкие, отполированные водой, стены и пол пещеры с застывшими во льду пузырями воздуха были разрисованы самыми причудливыми линиями орнамента.

Ощетинившиеся мелкими, хрупкими иглами, застывшие, очертаниями своими похожие на волны, ледяные валы глетчера постепенно начали покрываться плотным, снежным покровом. Исчезли под снегом трещины, складчатые неровности. Идти становится небезопасно. Впереди идущему приходится постоянно протыкать снежную толщу выискивая, затаившиеся под снегом, трещины.

В одно из посещений верховьев глетчера мы наткнулись на следы разыгравшейся здесь трагедии. При переходе ледника стадо козлов потеряло одного из своих рогатых собратьев. На краю, замаскированной снегом, трещины-западни мы нашли клочки шерсти, оставленные попавшим в нее козлом. Гладкие, ледяные стены ледяной западни надежно, на века, замуровали свою жертву.

Но не все навечно исчезает в толще льда. Однажды, в верховьях ледника, мы обнаружили вмурованный в лед радиозонд — прибор, изобретенный профессором Молчановым, еще в тридцатых годах двадцатого столетия, для определения температуры, влажности и давления в верхних слоях атмосферы. Оболочка шара, который уносил радиозонд в атмосферу, истлела, но сам прибор, небольшая коробочка, сохранился. К сожалению, нам не удалось установить, откуда этот прибор был запущен. Но по дате на батареях мы установили, что он запущен в 1957 году. А это значит, что прибор ровесник первому искусственному спутнику Земли.

Высоко над долиной ледника, на почти отвесных скалах, застыли шапками, сдвинутыми набекрень, висячие ледники. С них даже летом пыльными клубами слетают лавины, нарушая, окружающую ледник, тишину грозным гулом. Могучей, покрытой снежно-ледяным покрывалом, стеной возвышаются над верховьями Скогача безымянные вершины, отделяя ледник от соседнего глетчера — Мазарского.

Живописны окрестности реки Скогач. Бурные, пепельно-серые воды, клубясь, стремительно мчатся, петляя по каменистой долине. Зеленые склоны отрогов Мазарского хребта, окружающие реку, поросли арчевником. Близ реки растет береза, смородина, тальник.

Вот что писал об этих местах первый исследователь труднодоступных районов Припамирья  В.Н.Липский в своих путевых  заметках в 1897 году: «Это были чудные места, и сначала нам казалось, что по этому высокому берегу можно будет добраться до самого ледника, который вероятно так же находится невдалеке. Бурная ледниковая река, совершенно непроходимая вброд, подходила к весьма крутому берегу. Грозная картина виднеющегося вдали ледника и мрачного ущелья была так заманчива, что терять этот ледник мне совсем не улыбалась (уточни фразу). Ледник был грандиозный. Нижняя часть ледника Скогач представляет из себя колоссальную темную массу льда, изборожденную крупными трещинами посередине, а справа дуговидной (здесь видимо имеется в виду что-то в виде грота). Весь ледник темный, лишь середина его беловата. За ледником я оставил название Сикогач, которое носит река, вытекающая из-под этого ледника».

Километрах в шести ниже языка ледника, на выположенных террасах, до наших дней сохранились развалины летовок. Возле них останавливались на отдых участники экспедиции Русского Географического Общества. Сюда, жители, населяющие когда-то среднее течение реки Обихингоу, пригоняли стада овец. Недалеко от летовок, в неширокой лощине, можно передохнуть у круглой чаши озерца, окруженного березовой рощей. Прозрачные воды водоема покрыты мелкой рябью от снующих, взад и вперед, водомерок.

Каждое утро, едва солнце посеребрит вершины хребтов, над нашим лагерем, прячась где-то среди скал, певуче кричат улары. Как в хорошо отрепетированном хоре, им начинают подпевать-квохтать кеклики, кочующие среди камней сыпучки, небольшие птички заливистой трелью своей напоминающие жаворонков. Последними присоединяются к ним толстые сони-сурки, выползающие из своих нор лишь тогда, когда солнце освещает их норы. Их тревожные, вечно чем-то обиженные, голоса слышны весь день, до тех пор, пока не скроется солнце.

А как-то наш лагерь в течение нескольких дней посещали и более крупные четвероногие.

Первой нас посетила лиса. Рано утром она выбежала на поляну, посмотрела на нас и тут же нырнула в сай. Лиса была какой-то жалкой, худой, шерсть на ней висела клочьями.

На второе утро к нам в гости прибежал волк. Этот был хорош! Шерсть на нем лоснилась, он был упитан и смел. Увидев нас, еще издали, он, очевидно, не удивился, не поленился и затрусил к нам. Не добежав до нас метров семьдесят, волк остановился, оглядел нас, а затем убежал в скалы, возвышающиеся над поляной.

На третье утро к нам пришел медведь. Мы уже не удивилясь. Тем более что этот медведь был нашим старым, но совсем не добрым, знакомым. Косолапый часто посещал наш лагерь в наше отсутствие и всегда безобразничал. Рвал матрасы, ломал печку, продырявил бак с керосином. Медведя мы хотели давно наказать за хулиганство. Завидев нас, медведь понял, что ему сейчас достанется за его озорство, и тут же стремительно умчался, широко вскидывая на бегу, похожий на подушку, зад.

Подходил к нашему лагерю и снежный барс. Но его самого мы не видели. Он только оставил следы на пыльной тропе, ведущей к роднику. И здесь же, мы обнаружили следы козлов. Очевидно, барс шел вслед за своим стадом, оправдывая свое прозвище – «пастух».

Десять дней отведенных нам для обследования ледника, съемки языковой части, определения скорости движения – позади. С самого утра, под щебечущий концерт четвероногих и пернатых обитателей ущелья, мы собираем  рюкзаки, упаковываем приборы. Сегодня за нами прилетит вертолет. И даже не верится, что через каких нибудь три-четыре часа, мы, надежно заперев двери нашей хижины-убежища, улетим, что бы через некоторое время снова вернуться сюда — в царство скал, льда, ослепительно яркого солнца и синего неба.

НА ЛЕДНИКЕ ГГП

 

            Вот уже второй день идем мы по извилистой тропе, которая подобно шустрой змейке, то, взмывает вверх, то, сворачивает в сай, спускается к самой воде и тянется вровень с бурлящим, пенистым потоком. Волны заливают ее, пытаясь слизнуть и утащить за собой, поколотить о камни, потереть об острые ребра скал.

            Давно прошли мы густые и тенистые леса березы и клена. Все реже попадаются отдельные лиственные деревья. Вот уже и арчевник где-то далеко позади. Лишь отдельные, пепельно-зеленые островки арчи темнеют на скалах. Не шуршит под ногами выгоревшая трава, не стегают по ногам острые иглы колючек.

Понемногу сужаясь, долина становится все зеленее. Уже не отдельные, изумрудные островки встречаются на пути, а целые плантации густой, сочной травы, сверкая росой, широким ковром, стелятся под ногами. Изредка, эта упругая, природная ткань не выдерживала тяжести ступившего на нее и, тогда, нога стремительно проваливалась в обжигающе холодную жижу. Разветвляясь на десятки застежек-молний, весь этот зеленый ковер делили на части говорливые ручейки. То, разбегаясь в разные стороны, то, сливаясь в один рукав, они торопливо пробегают через всю долину, оставляя на траве, ярко сверкающие на солнце, капли воды.

Подъем стал круче. Тропа, и прежде едва заметная на зеленом фоне, теперь совершенно исчезла, среди обломков скал и валунов. Косматое солнце опалило их безжизненным дыханием и камни, лоснясь своими антрацитовыми боками, лежат грудой, похожие на громадных, черных жуков, оцепеневших от холода.

Еще несколько метров подъема и мы решительно стаскиваем  рюкзаки. После стольких прыжков, карабканья, балансирования на одной ноге, судорожно вздрагивая, когда многопудовая глыба, кажущаяся вмурованной  в россыпь камней, вдруг начинает угрожающе шевелиться, ноги становятся ватными. Тут уж поневоле приходится делать остановку, чтобы унять предательскую дрожь в коленях, отдышаться, осмотреться, решить как идти дальше.

Перед нами ослепительно бело-голубое поле, исполосованное продольными и поперечными трещинами. Пахнуло холодом, как из открытого холодильника. Еще несколько минут назад мы, изнывая от жары, мечтали поскорее скинуть рюкзаки и мокрые штормовки. Желание это моментально пропало. Наоборот, стараешься теснее прижаться к рюкзаку, застегнуться, съежиться.

Мы у конечной цели нашего путешествия — в царстве льда и холода. Ледяной воздух затрудняет дыхание, ветер, дующий с перевала, пронизывает холодом насквозь. Здесь, на большой высоте, даже небо кажется сделанным изо льда. Оно синее и очень хрупкое. Коричневые, красные и темно-фиолетовые скалы вспороли эту синеву своими острыми пиками и гребнями. Бело-изумрудной пеной застыли, в местах соприкосновения неба и скал, ледяные висячие исполины. Стоит такая тишина, что кажется, слышно, как царапаются о скалы,  отрывая частички своего пуха, комочки облаков, медленно и важно проплывающие над царством льда и синего неба. Но прислушиваешься и, сквозь звон густой тишины, обступившей тебя, слышны слабый треск, стук перекатывающихся камней.

Ледник течет. Медленно, незаметно для глаз двигается ледяная река со склона горы в долину. Много веков назад ледник был гораздо больше чем ныне. Далеко в долину спускалась ледяная река. Но климат стал мягче, теплее и ледник отступил, подобрал свои языки-щупальца, втянул их в себя и сейчас лежит на мощной моренной подушке, цепко ухватившись за острые гребни гор.

Столетиями ледник упирался в скалы, грыз, разрушал, казалось бы, неприступный, гранит. Горы медленно поддавались этому безмолвному и яростному натиску. С грохотом летели со скал многотонные, каменные глыбы, сокрушая на своем пути все преграды и увлекая за собой, все новые и новые, обломки. Вздымая клубы снежной пыли, вся эта масса застревала на теле глетчера, и он медленно и неутомимо стаскивал весь каменный мусор в долину, стряхивая его со, своей выгнутой, блестящей на солнце многоцветной россыпью алмазов, спины. Ледник жил своей угрюмой, обособленной от всего остального мира, жизнью.

Осенью и зимой он усиленно питался снегом, который с шипением и грохотом срывался с окрестных склонов и засыпал его тело мохнатым, белым покрывалом. Самые нижние слоя снега уплотнялись и постепенно превращались из рыхлого, пушистого, в гладкий ледяной слой. Слой этот увеличивался по мере нарастания снежного покрова.

Весной и летом с ледником начинало твориться что-то неладное. Сильно пригревало солнце. Прежде мохнатая, многометровой толщи, снежная шуба становилась тяжелой, липкой и рыхлой. Все реже выпадал снег. А лавины, если и срывались со скал, то в отличие от сыпучих, пушистых, рассыпающихся длинными белыми шлейфами, «мантиями Снежной Королевы», были какими-то тяжелыми, сырыми, грязно-серого цвета. И они уже не шуршали по леднику, не вихрились белой вуалью, а ревели тяжким стоном и, тут же слипаясь, образовывали снежные завалы. Могучее ледяное тело начинало покрываться трещинами-морщинами по которым, торопливо, сбегали целые потоки воды. Сливаясь вместе, они образовывали небольшую речушку, которая в свою очередь, встретив на своем пути еще несколько ручейков, превращалась в, глухо урчащий среди камней и осыпей, поток, несущий свои воды к синим волнам бирюзового красавца Искандеркуля.

Ледник худел, отдавая частички своего тела далеким от него долинам, изнывающим под палящим солнцем. Каждый кусок льда глетчера в долине превращался в коробку хлопка, кисть винограда, душистое яблоко. Знал ли ледник, что без воды нет жизни на земле? Наверное, знал… И с нетерпением ждал прихода зимы…

Заканчивалось лето. Дни становились короче. Все чаще дул холодный ветер, засыпая снежной крупой мрачно темнеющие скалы и лед. Наступало время, когда ледник начинал снова усиленно питаться снегом, накапливать в своей толще запасы застывшей влаги, без которой он не может существовать…

ОБИМАЗАР

 

            Река Обимазар – один из крупнейших притоков реки Обихингоу. Свое начало Обимазар берет из ледника Мазарского, который расположен на стыке хребтов Мазарского, Дарвазского и Дархарвак. Первое посещение исследователями верховьев реки Обимазар было осуществлено экспедицией Русского Географического Общества под руководством географа- исследователя В.Н.Липского в 1899 году. С большим трудом экспедиция преодолела моренные нагромождения глетчера, крутые обрывистые берега Обихингоу, бурное течение рек.

В наше время многочисленные группы туристов, альпинистов, гляциологов ежегодно посещают этот район. Живописны окрестности истоков реки. В широкой, со вспученными скальниками, нависшими над ледником, в долине на 16 километров вытянулось тело сложно-долинного глетчера.

Языковая часть ледяной реки покрыта мощным моренным чехлом. Лишь в своей правой, пригротовой части на несколько десятков метров возвышается над дном долины крутые, грязно-серые стены обнаженного льда.

Сразу, с места своего старта, темные, вперемежку с песком, воды реки стремительно мчатся по, выложенному крупными камнями, руслу, со всего размаха натыкаясь на гигантские валуны, перегораживающие течение. На пойме реки и на выположенных склонах гор видны небольшие рощи тальника, березы. Встречаются многочисленные пирамидки темно-зеленой арчи. Целые луга разнотравья поднимаются от реки к скальникам, окружающих долину, гор.

Километрах в шести ниже истока, Обимазар принимает в себя первый крупный приток, идущий от Дарвазского ледника. По своим размерам ледник Дарвазский почти не уступает Мазарскому.

Долина реки здесь значительно расширяется. Расступаются скальные стены хребтов. Темно-зеленые луга ковром покрывают берега реки. Из узких, тесных саев-каньонов, целым каскадом водопадов, срываются в долину бурные, стремительные ручьи. Не всякий отважиться перейти такой водоток в послеобеденное время. Глухо стучащие под водой валуны, стремительное течение, постоянно изменяющаяся глубина — пересекает все попытки переправы. Зато ранним утром, когда воды поменьше, переход вброд вполне возможен.

В многочисленных березовых рощах, встречающихся на пути, то и дело натыкаешься на следы, побывавших здесь, любителей горного туризма.

Береговые террасы становятся все выше, русло реки опускается, на десятки метров, ниже уровня террас. Начинают попадаться отдельностоящие, а то и целые рощицы, тополей, заросли шиповника, тальника. Березы поражают своими размерами. Белые стволы их с темно-коричневыми пятнами, искривлены в самых замысловатых позах.

На пути появляются развалины кишлаков. Обветшалые стены домов, сложенные из плоских камней, едва возвышаются над густой травой. Жители давно покинули их, переехав на постоянное жительство в долинные районы юга Таджикистана. Небольшие клочки земли, которые служили когда-то пашней, покрыты травой, засыпаны обломками скал, камней, скатившимся с горы.

Тропа, миновав небольшой сай, выводит к развалинам следующего покинутого кишлака. Здесь нас встречает одна из достопримечательностей Обимазара – гробница Хазрати Бурх.

Вот что пишет об этих местах В.Н.Липский в своей книге «Горная Бухара»: «… Вдали, по правой стороне, виднелся сравнительно большой кишлак Мазар, и среди его домов выделялся широкий круглый купол гробницы святого Бурк… Приблизительно в полдень, прибыли мы в Мазар и остановились близ самой границы гробницы. Сама гробница представляет собой четырехугольное небольшое каменное здание с куполом. По двум углам её находится по огромному пню березы… Под сенью громадной березы струится родник. Рядом развалины древнего мазара. Время не пощадило это интересное строение. Постоянно обваливающийся крутой берег реки, непогода, уничтожили купол, часть минаретов, стены гробницы. Судя по его остаткам, оно повторяет в миниатюре, сохранившиеся до наших дней, памятники древнего зодчества Самарканда и Бухары…»

Рядом с мазаром кибитка, в которой можно найти принесенные паломниками чайники, пиалы, пачки чая. Жарким днем приятно посидеть под кроной березы у родника, передохнуть.

Сразу же от мазара, тропа, петляя среди кустов, камней, спускается к самой реке и тянется рядом с бурным потоком то, ныряя в тальниково-березовый лес то, выводя на мощные конуса селевых выносов. Растительность становится разнообразнее. Попадаются по пути, большей частью, яблони, дикая вишня, облепиха, клены. Отдельные конуса обломочного материала, горбом выступающие над рекой, издали кажутся одетыми в пушистую, зеленую шубу, так густо они покрыты лесом. Небольшие притоки, протекающие здесь, прозрачны и чисты.  В своем нижнем течении, левый берег реки значительно положе правого. Тропа все так же то, ныряя в неглубокие саи то, змеей вытягиваясь, среди мощных сыпучек, выводит нас к широкой долине междуречья.

На ровной площадке-треугольнике, образованной при слиянии рек Обимазар и Обихингоу, видны аккуратно возделанные поля, со сверкающими змейками арыков, дома. Это кишлак Сангвор.

«… Отсюда, с правого берега р.Арзынга, открылся сразу такой чудный вид на горы ущелья Мазара, что я невольно остановился, что бы снять фотографию. Картина, которая открылась отсюда, изображала собой места, только что оставленные. Только отсюда, издали, можно было заметить некоторые подробности. Именно – в верхней части реки Риова имеется висячий ледник, который отсюда, издали, казался разделенным пирамидальной скалой. Видно было так же довольно много снегу. Основанием картины служил кишлак Сангвор, расположенный на террасах…»

На крутых, песчано-галечнековых берегах обоих рек, видны следы древних выработок. По рассказам местных жителей, здесь во времена нашествия Чингиз-Хана добывали золото.

От кишлака Сангвор, на попутной машине, можно добраться до поселка Тавильдара, где и заканчивается наше путешествие.

ПУТЬ К ПЕРЕВАЛУ МУРА

 

Густой тенистый лес урочища Дуоба, состоящий из толстостенных тополей, орешника, арчи, покрытых коростой берез, облепихи и жимолости, надежно замаскировал пыльную ленту проселочной дороги. Едва показавшись на очередной опушке, дорога, словно испугавшись палящих лучей солнца, вновь ныряет под сень деревьев, стараясь прижаться к самой воде.  Но вот, в очередной раз, взметнувшись на пригорок, дорога упирается в скальную стену.

Дальше наш путь лежит по тропе, петляющей среди многовековых деревьев арчи. Медленно, не торопясь, поднимаемся, все выше и выше по склону, наблюдая как постепенно, склоны гор освобождаются от шубы лиственного леса, сменяя ее на мохнатое арчевое покрывало. Прячется за крутыми скалистыми щеками предгорий, заросших щетиной растительности, река. Проходим, очередной подъем и тропа выводит нас к урочищу Сарыходон. Выжженные солнцем склоны предгорий урочища плавно, без резких взлетов и падений тянутся к красноватым скалам. В районе урочища проходит граница зоны лесов. Последние деревца тальника и арчи теснятся лишь у самой воды. Тропа неожиданно резко сворачивает, и устремляется вниз по склону, сбегая к самой воде. Через небольшую речку – Мура, переходим по, построенному из ветвей тала и берез, мостику и сразу же от моста тропа начинает круто взбираться вверх по выпуклому лбу предгорий.

Здесь, в урочище сливаются сразу четыре реки – притока: Дикондара, Мура, Зомбар и Ходжи Кишвар. Все они берут свое начало из небольших ледников, расположенных на северных склонах Гиссарского хребта. Слившись в один мощный поток – реку Зомбар – прозрачная холодная вода, рожденная в ущельях хребта, добегает до озера Искандеркуль и, миновав грохочущий водопад на Искандердарье, несется  стремительный поток к полноводному Зеравшану.

Первые три притока, образующие бурный Зомбар, необычно схожи между собой. Каровые леднички, дающие начало потоку, крутые моренные лбы, широкие пологие троговые альпийские долины, поросшие густой травой, все это настолько роднит эти реки, что пролетая порой на вертолете над долиной одного из притоков, можно запросто принять Муру за Зомбар или Дихондару  за Муру.

Совсем непохож на своих собратьев Ходжи Кишвар. Долина у речушки широкая, увалистая, изрезанна многочисленными руслами ручьев – притоков. Весной долина Ходжи Кишвара почти вся иссечена мелкими и крупными ручьями, которые, весело сверкая на солнце алмазными бликами воды, журчат среди травы. Проходит лето, и постепенно иссякают многочисленные роднички, питающие приток. Русла ручьев пересыхают. Остаются лишь самые крупные. И среди них основной, берущий свое начало из ледничка, лежащего у самого подножья горы Дикон. Глядя со стороны на долину Ходжи Кишвара можно увидеть, как параллельно левому берегу тянется,  возвышаясь над рекой, отрог предгорья, увенчанный массивными, красноватого цвета, скальными лепестками. Отрог этот удивительно напоминает собой застывшего исполинского ящера юрского периода – стегозавра, спускающегося с вершин хребта к воде.

Подъем постепенно перестает пугать своей крутизной, выполаживается. Последний остров зеленых, не по осеннему наряду, деревьев остается справа по движению. Даже в самые жаркие дни здесь, в лесу, очень прохладно. Кряжистые стволы берез покрыты огромными наростами. Практически все лето и всю осень в лесу не выгорает трава. И при прохождении через лес чувствуется, как под ногами упруго подминается, насыщенная родниковой водой, почва. Если побродить по лесу, то обязательно можно отыскать под деревьями плантации, крепких, шоколадного цвета подберезовиков, белых грибов, сыроежек и, конечно же, многочисленные семейства опят.

Обогнув лес, тропа выводит нас к, возвышающему над долиной реки, могучему скальному бастиону, изрезанному многочисленными трещинами — пещерами, впадинами – нишами. Глядя на эту, чудовищной высоты, стену кажется, что попал в район съемок какого-то боевика, где можно ожидать с минуты на минуту, появление на гарцующих лошадях «краснокожих» и их вечных врагов спутников – конкурентов, увешанных кольтами, авантюрного Дикого Запада.

Но тихо вокруг… Лишь ветер иногда подергивает редкие кустики колючек…

Перед нами долина реки Зомбар–северная. Ровная, пологая, покрытая редкой, в это осеннее время, травой, похожая на корыто, долина тянется среди обступивших ее стен отрогов к самому подножью хребта, имя которому – Гиссарский.

Перебираемся вброд через реку и тропа, перехлестывая увал за увалом, петляя, тянется к нагромождению древней морены. Постаралось солнце, сжигая травянистый покров долины, превратив его из ярко зеленого в какой-то буровато-зеленовато-коричневый. Только берега реки по-весеннему ярко зелены.

Даже здесь, на высоте свыше трех тысяч метров, вдали от ближайших кишлаков, остались следы деятельности человека. От отрога к отрогу тянутся, пересекая долину поперек, когда-то массивные полуразрушенные стены, сложенные из крупных, окатанных морозом, осадками и ветром, обломков скал. Для чего строились эти стены — непонятно.

Несколько километров пути по выположенному дну долины и тропа исчезает среди крупных обломков скал древней морены. Дальше идти приходится, перебираясь с обломка на обломок, с камня на камень, часто балансируя на одной ноге, судорожно взмахивая руками. Крутой подъем вскоре заканчивается широкой задернованной площадкой покрытой по-весеннему зеленой травой. Мы на самой вершине древней морены, неподалеку от языка небольшого карового ледничка.

Сам ледник, похожий на приготовившуюся к делению амебу, лежит в просторном скальном цирке, упираясь, своим правым плечом, в самое подножье перевала Мура. Седловина перевала четко вырисовывается на безоблачном темно-синем небе. С июня по октябрь, седловина перевала свободна от снега и через перевал чабаны перегоняют скот из бассейна реки Каратаг в Сарытаг.

Поднимаясь по леднику к перевалу, обходя небольшие трещины и гордо возвышающиеся надо льдом «грибы», можно, не раз и не два, наткнуться на черепа и кости, павших во время перехода, овец, лошадей. Тяжеленный рюкзак, порывистый холодный ветер, дующий с перевала часто со снегом, тело ледника с многочисленными трещинами и оскаленными в ухмылке черепами – все это создает весьма и весьма романтическую картину. Временами даже наплывают мысли: отступишь, оступишься  и… с тобой тоже самое произойдет! Поневоле, после таких мыслей ускоряется движение. Очень действенный допинг для преодолевающих перевал.

С левой стороны от перевала, на одном уровне с глетчером, отгороженное от голубовато-серого льда, скальным ригелем находится продукт деятельности соседнего ледничка – озеро. От поляны, верхушки древней морены, к озеру можно подняться по руслу ручья, стекающего среди светло-серых моренных обломков.

Среди темно-зеленой травы, расписанной желтыми, красными, голубыми и белыми линиями-точками, здесь даже осенью вовсю распускаются цветы — застыло синее блюдце небольшого озерца. Словно в зеркале, в нем, отражаются нависшие над ним острые зубчатые пики, красноватые и темно-синие скалы, с голубыми проплешинами темно-серых ледничков, пушистые, будто куски ваты облака, неторопливо и важно проплывающие над хребтом.

Питается озеро от небольших ледничков, вытекающих из нескольких цирков, заполненных льдом. Большую часть года озеро покрыто толстым слоем льда. Лишь только летом  озеро освобождается от ледяного панциря, но и тогда, долго еще, среди темно-синих волн, плавают по нему, покачиваясь и захлестываясь водой, миниатюрные айсберги.

САРДАИМИЕНА

            Осталось позади урочище Гульбоз, с его выгоревшей, выщипанной, многочисленными отарами овец, травой, жалкими, бурыми пучками торчащими среди пологих склонов, плавно изгибающихся у самого подножья, закованного в лед, массива Такали. Прозрачный, мелководный Ягноб, плеснув на прощание волной, скрылся за, обступающими его, крутыми скальными берегами.

Мы закончили работу в бассейне реки Ягноб и наш путь сейчас лежит через перевал Руфигар в самые верховья реки Кафирниган, к истокам правой составляющей его — реке Сардаимиена.

Через перевал, лежащий на высоте 3400 метров над уровнем моря, ведет пологая, со всего двумя-тремя серпантинами автодорога. От берегов Ягноба до седловины перевала, каких нибудь 8-9 километров пути по узкому, окруженному невысокими отрогами, саю. С перевала открывается живописный вид верховьев реки Сардаимиена.

Покатые, выпуклые отроги Гиссарского хребта перекатываются волнами, от самой долины реки к заснеженным, заледенелым, острым скальным вершинам. Извилистые, серебристые ручьи тонкими нитями простегали буро-коричневые склоны. Далеко внизу, змеилась небольшим ручейком, Сардаимиена.

Здесь, у смыкания урочища Чарбидара и Кальтакуль, в самых верховьях реки, расположен кишлак Люфигар. Когда-то он был велик. Об этом говорят многочисленные развалины домов, довольно большое кладбище. В наши дни на месте кишлака стоят две небольшие кибитки, хозяев которых не видно. Очевидно, они спустились на зиму в нижележащие кишлаки.

Верховья Сардаимиена почти совершенно голы. Только среди развалин растет с десяток яблонь, и у самой реки курчавится небольшая рощица тальника. К нашей великой радости яблони оказались усыпанными крупными, спелыми плодами. Многочисленные следы медведей, кабанов говорили о том, что вкусные плоды с аппетитом ими поедаются. Не желая упускать удобный случай, мы долго не могли оторваться от дармовщины, поведением своим и чавканьем совершенно напоминая наших меньших братьев — четвероногих. Разве только что,от дерева к дереву передвигались не на четвереньках.

Здесь, у самого подножья перевала, реку ни чего не стоит перейти по камешкам. Небольшой ручеек, а не река.

Сразу же от кишлака, дорога  устремляется вниз, почти прижимаясь к реке. Пологие предгорья Гиссарского хребта и, особенно, покатое урочище Дараджангал поросли лесом, состоящим из… ферулы. Высохшие, лишенные листьев и семян стволы, раскинув корявые, словно обрубленные сучья, растут такими плотными зарослями, что иначе как лесом их и не назовешь. Некоторые экземпляры этого травянистого растения достигают двух и более метров высоты, а у комля не уступят, величиной своей, хорошему бочонку

Километрах в четырех ниже кишлака Руфигар, Сардаимиена принимает в себя первый правый крупный приток — Покруд. Воды в реке сразу становится заметно больше. Чувствуется, как понемногу понижается долина.

Становится все гуще и богаче растительность, обступающая берега реки. У самой воды теснятся тальник, чуть выше по склону, у выходов небольших родничков, кудрявится береза. Осень уже коснулась их своим дыханием. Кроны деревьев полыхают всеми цветами заката.

Особенно постарались принарядиться березки. Ярко-желтые, золотистые, светло-коричневые листья их, то и дело, отрываются от ветвей, порхают на ветру, медленно опускаясь в бурливую, голубую воду.

Тальник, шелестя поблекшей листвой, залил липким соком-смолой камни, траву, сухие ветви, словно выплакал, прощаясь с летом, все слезы свои.

Появляются первые деревья – орешники. Корявые, с чудовищной величины наростами, стволы медленно вытесняют все остальные деревья. Под каждым орешником видны спелые плоды – орешки, любимое лакомство медведей, кабанов.

На левом берегу, на высокой, прибрежной террасе лепятся невысокие глинобитные дома, покрытые серебристой жестью, с подтеками ржавчины. Это первый жилой кишлак Пичеф. Вьются синие дымки, тонкими столбиками подпирая, надвигающиеся на ущелье, сумерки.

Ниже кишлака, долина реки все так же петляет среди, обступивших ее, отрогов хребта. Проходим еще несколько километров и пойма реки, как-то вдруг сразу, выполаживается, становится более широкой, ровной. Видно как на небольших островках, посредине реки, теснятся тополя, клены. Мы подходим к саю Замбурак.

В июле 1982 года, в одну из дождливых ночей, из сая вырвался разбуженный джин – селевой поток. Поток был  велик, стремителен, буен. В считанные минуты, он неузнаваемо изменил облик, как себя, так и ущелья, заполнив долины водотоков камнями и, вдобавок, перегородил Сардаимиену плотиной, состоящих из крупных и мелких валунов, обломков скал, деревьев. В результате буйства селя образовалось подпрудное озеро, вода которого непрерывно прибывала, заливая пойму реки, дорогу, деревья. На несколько сотен метров вытянулось среди поросших склонов мутная лента озера, пока река, наконец, не пробила в теле плотины себе сток. Немало ущерба принес разгулявшийся селевой поток. Пасеки с сотнями ульев, километры автодороги, деревья, жилые постройки — были снесены с лица ущелья, безобразно перемолоты и унесены рекой. Недолго просуществовало озеро. Оно заилилось, забилось, принесенной рекой с верховьев, галькой, камнями и теперь только нагромождения останков селя, да шелестящие посреди реки деревья напоминают о былом разгуле стихии.

Через несколько километров за спиной остается еще один жилой кишлак Гусгеф. Сардаимиена, приняв в себя уже несколько крупных притоков, перекрашивается и теперь среди гор течет светло-голубой поток.

Ниже кишлака Гусгеф долина реки расширяется, пойма густо опушается небольшим лесом-рощицей. Мы подходим к месту слияния Сардаимиены с, самым крупным ее правобережным притоком, — Копандор.

Трудно даже определить кто из них крупнее. Бурный, полноводный Копандор берет свое начало из ледников расположенных в самых его верховьях. Эти небольшие леднички единственные во всем бассейне Сардиимиены.

Сразу же, после слияния с Копандором, долина Сардаимиены сужается, и река течет в ковшеобразном ущелье, густо поросшем лиственным лесом. Около двадцати километров река течет в ущелье, стиснутом лощинами, отрогами Гиссарского хребта и только миновав крупный кишлак Вистон, Сардаимиена вырывается в довольно широкую долину.

Пройдя еще несколько километров, путников встречает крупный кишлак Ромит, на окраине которого расположен мост, ведущий на территорию заповедника «Ромит», где, если повезет, можно увидеть, красу и гордость заповедника, хангула – благородного оленя.

СЮРПРИЗЫ КОПАНДОРА

 

            Примерно в сорока километрах от кишлака Рамит, вверх по течению, в реку Сардаимиена – одну из составляющих Кафирнигана, – впадает крупный, правобережный  приток Копандор. Находясь у слияния этих рек, даже трудно сказать, какая же из них крупнее. Уж слишком велик Копандор, что бы назвать его притоком. Но так уж сложилось исторически, что Сардаимиена считается главным руслом. И это не только в Таджикистане. 

Например, река Ока полноводнее Волги, но считается ее притоком. Или река Миссури гораздо мощнее реки Миссисипи. И там она всего лишь приток, и не больше.

Первые путешественники, попадая в верховья Кафирнигана, обычно перевалив через перевал из соседнего Туркестанского генерал-губернаторства, и двигаясь вниз по реке Сардаимиена, по пути  лишь зафиксировали местонахождение крупного притока Копандор, но обследовать его долгое время не удавалось ни кому.

Всего лишь несколько километров от устья широка и проходима долина реки. Густой ореховый лес опушает берега реки. Но через несколько километров смыкаются стены хребтов, стискивают реку, образуя непроходимый каньон, и перечеркивают на нет все надежды и попытки исследователей проникнуть в самые верховья реки.

В самом начале осенних месяцев, еще, когда склоны высокогорий, не поддавшись знойному дыханию летнего солнца, сверкали яркой зеленью травы, мы вылетели на обследование Копандора. Этот район верховьев Кафирнигана, давно был «белым пятном» для нас. Здесь еще ни разу не проводились наблюдения за снежным покровом, не изучался режим снегонакопления, не изучался режим выпадения осадков. Более полутысячи квадратных километров территории занимает бассейн Копандора. Здесь располагаются более десятка крупных и мелких ледников, которые питают талыми водами многочисленные притоки реки.

Горные гряды, урочища, отроги – переплелись здесь в замысловатый клубок, иссеченный реками, ручьями, родниками. С севера и запада верховья Копандора отделяются, от соседнего Ягноба, высокой стеной Гиссарского хребта. С востока и юга, могучие, почти

 четырехкилометровые стены отсекли Копандор от Сардаимиена.

Не смотря на то, что по календарю уже осень, в верховьях реки ни что не говорило о приходе этого разноцветного времени года. Широкие урочища, окружающие долину реки, были покрыты густой, высокой в человеческий рост, зеленой травой. Под порывами ветра, дующего с покрытых льдом перевалов, трава колыхалась, напоминая акваторию какого то фантастического зеленого моря. Ярко-красные, белые, желтые цветы напоминали пестро раскрашенных птиц, пытавшихся взлететь с гребней волн. Казалось, что весна только пришла в эти края.

Среди зелени травы, на берегах ручья, возвышались горы искрящегося ноздреватого снега. Эти, не растаявшие с зимы, лавины образовали настоящие мосты, по которым можно было перебираться с берега на берег. Целый веер ручьев, родников серебряными нитями протянулся вверх по склонам гор, подпирая собой, затаившиеся среди скал, ледники и снежники.

Ледяные пятна, поля, шапки гигантским ожерельем опоясывают верховья реки, сверкая на солнце отполированными поверхностями. Каких только видов и размеров ледников здесь нет. Мерцают голубоватым пламенем висячие ледники, казалось, вот-вот готовые сорваться со стен хребта. Мягким, зеленовато-голубым цветом светятся каровые глетчеры, уютно устроившиеся в широких, похожих на чаши, каменных цирках. Белесовато-серого цвета, словно внутри ледяного массива сияет невидимый светильник, отсвечивают присклоновые леднички, яркими заплатами выделяясь среди коричневых и кирпично-красных скал. Белые, с синими отблесками горно-долинные ледники пучатся, пугают, приблизившихся к ним, извилистыми трещинами.

Верховья реки это настоящий узел, где сплетаются истоки многих рек. Высокие перевалы связывают Копандор с притоками Варзоба – Такобом, Туйкуталем, Зидды и притоком Кафирнигана – рекой Ёс.

Узкая полоса темно-шоколадных, почти черных скал и камней, выжженных солнцем и морозом, отделяют ледяные поля от живописных альпийских лугов. Многочисленные родники, плодородная почва — способствовали тому, что трава, произрастающая здесь, достигла каких-то  фантастических размеров.

Особенно поражают плантации дикого лука. На многие гектары протянулись темно-зеленые поля, удивительно горького на вкус, лука, среди острых стрелок которого изредка встречаются крупные, с мяч величиной, шары-грибы – дождевики.

Ручьи, впадающие в Копандор, коротки. Всего километр-два струит поток среди камней и зеленой травы. Вбирая в себя все новые и новые притоки, Копандор с каждым километром становится все крупнее и неистовее.

Тесными ему становятся берега, и река яростно бьется, пытаясь выворотить, покрытые водорослями, камни. Временами пологая долина реки неожиданно вспучивается. То с правого, то с левого берега реки долину перегораживают настоящие валы, состоящие из камней. Маленькие леднички, питающие притоки реки, не всегда были безобидными. В былые времена они своими буйными выплесками перегораживали реку, оставляя на дне горы обломков. Крупные и мелкие притоки простегали гряды чередующихся урочищ извилистыми серебристыми нитями, словно раскроив зеленое полотно на замысловатые куски.

К своему удивлению, здесь, в истоках Капандора,  мы не встретили ни одной отары. Обычно в горах, даже в самых глухих уголках, можно встретить чабанов, расспросить у них о том, что ожидает нас впереди. Есть ли на реке мосты, куда ведет тропа, можно ли пройти через перевал? Здесь лишь следы кошей, да старые кострища говорили о том, что когда-то здесь были люди, но вот уже много лет долина ни кем не посещается.

Может быть, отсутствие человека и привело к тому, что сурки, не смотря на то, что подошло время залегать в спячку, еще и не думают об этом. Они резво бегают от норы к норе и, завидев нас, пронзительно верещат около своих нор. На песчаных плесах мы несколько раз натыкались на крупные собачьи следы. Это, обегающие свои вотчины, волки приходили на водопой. Лисы оказались понахальнее волков. Некоторые даже останавливались на склоне горы, что бы лучше рассмотреть нас.

Только к концу второго дня стал понемногу изменяться, окружающий нас, пейзаж. Придвинулись друг к другу склоны хребта, река, пробив в скалах какое-то подобие русла, опустилась под обрывистые террасы. И только к вечеру, на одной из террас, мы заметили первую группу деревьев. В пути, мы иногда замечали высоко над рекой темно-зеленые пятна арчевого стланика, и даже одинокие деревца арчи, пушистыми комочками выделяющиеся на фоне темно-синего неба. Но что бы вот так, у реки, да еще целую группу лиственных деревьев —  этого еще не было. Долины ручьев-притоков, еще какой нибудь десяток километров назад, широкие, увалистые, покрытые густой травой, внезапно, словно чего-то, испугавшись, насупились, съежились, ощетинились скалами. Ручьи, прежде весело журчащие среди камней, превратились в ревущие потоки и, разбрызгивая клочья пены, с шумом вливались в реку.

Хоть и не встречались люди на нашем пути, но то, что человек побывал в этих краях, это было, несомненно. Почти перед каждой сурчиной возвышалась горка камней в виде стенки. Из-за этой стенки на зверьков охотились браконьеры.

Начало третьего дня пути принесло нам неожиданное открытие. Густой, непроходимый лес, состоящий из кленов, тальника, арчи, шиповника вырос перед нами, словно по приказу какого-то волшебника. Еще километр назад, мы, едва преодолев скальный участок пути, выбрались на не менее трудный участок, крутой склон, поросший высокой травой. И вот опять «подарок». Придется продираться через чащу.

Раздирая лицо, руки, одежду о ветки, мы долго брели по лесу то, спускаясь к реке то, взбираясь на склон горы. Пришлось даже, наткнувшись на скальный выступ, спуститься к реке и пробираться вдоль берега, ожидая что вот-вот взбесившийся поток утащит нас, захлестнет волнами. В лесу мы несколько раз натыкались на тропу, а однажды даже шли по ней, пока не догадались, что тропа эта отнюдь не произведение человека. Тропа вывела нас к поляне, на которой росли яблони, усыпанные маленькими кислыми плодами. Земля под деревьями была разворочена, словно по ней прошлись плугом. Не стоило большого труда догадаться, что мы попали в обитель медведей и кабанов. Об этом говорили их многочисленные следы.

Здесь, неподалеку от поляны, нам пришлось остановиться на ночлег.

Перед нами выросла очередная преграда – крупный приток Лайлякуль. Рано утром, следующего дня мы, с большим трудом, вымокнув, намочив рюкзаки, преодолели Ляйлякуль вброд. Обжигающе холодная вода, скрытые в толще волн валуны, обвитые водорослями, заставили нас изрядно потрудиться, что бы перейти этот приток. Но едва мы перешли реку и выбрались на берег, как совсем неподалеку, метрах в ста, увидели небольшой, хлипкий мост, построенный очевидно чабанами, по которому мы без особого труда смогли бы преодолеть реку, догадайся повнимательнее просмотреть подступы к реке.

Лайлякуль – первый крупный приток Копандора. Они похожи друг на друга. Отличие у них в том, что по долине Лайлякуля проложена тропа. Верховья реки, как и у Копандора, у Лайлякуля окружены гроздью ледников и снежников, но гораздо беднее животный мир, по сравнению с верховьями Копандора. И это благодаря тому, что здесь есть тропа.

Здесь проходит маршрут многочисленных отар и поэтому на каждом шагу здесь видны следы пребывания человека. Не слышно криков сурков, пения уларов, кекликов. Кострища, порубанные деревья, банки – говорят о том, что любители путешествий побывали в этих местах.

Слившись с Ляйлякулем, почти вдвое увеличивается Капандор. Широкая, пенящаяся река грохочет среди скал, омывает ветви, нависших над водой, берез. С каждым километром все ближе подступают друг к другу скалы. Прозрачные, петушиные гребни волн взлетают над водой, облизывают стены узкого тесного коридора. Словно испугавшись буйства волн, пятятся, отступают, все выше и выше по склону, деревья. Словно испугавшись, что волна слизнет и ее, неожиданно устремляется вверх тропа. Штопором вворачивается она в крутой, почти вертикальный, овраг, уводя нас вверх. Три часа длится подъем по тропе. Приходится набрать почти семисотметровый перепад высоты, что бы обойти самый тесный и опасный участок Копандора. Отсюда, с плато, хорошо видны отвесные стены каньона, в котором течет река. Но и здесь не видно конца сюрпризам преподносимых Копандором.

С плато тропа выводит нас к крупному притоку Сумлук, берущему начало с ледников расположенных на основном стволе Гиссарского хребта. Перейдя Сумлук, мы попадаем еще в один приток Копандора – Арху.

Извилистая река, немногим уступающая Сумлуку, окружена в верховьях своих широкими урочищами, среди которых выделяется самое крупное Кухи Тангакуль. Когда-то в устьевой части реки существовал кишлак Арху. Жители кишлака имели связь с жителями долины Ягноба. Вдоль реки тянется едва заметная тропа, которой уже давно ни кто не пользуется. Разве что пройдет группа туристов.

Перейдя Арху по мосту, мы прошли вдоль берега несколько километров и выбрались, наконец, к берегам Копандора. Вырвавшись из каньона, Копандор сильно преображается. Полноводная голубая река совсем не похожа на тот бесноватый поток, у берегов которого мы жили несколько дней. Могучий поток, вскипая бурунами, несет свои воды в широкой долине. Берега реки густо поросли яблоней, алычей, орешником, кленами. Корявые, в несколько обхватов, березы широко раскинули свои ветви. Тенистый лес, обилие родников, густая трава привлекают к берегам Капандора многочисленных отдыхающих.

Пройдя еще несколько километров, мы вышли из ущелья к слиянию Копандора с Сардаимиена, к границам заповедника Ромит.

ЯКАРЧА

Страна заоблачных гигантов-хребтов  и пиков Памир привлекает к себе пристальное внимание любителей путешествий. Закованные в лед вершины и хребты, озера и многокилометровые ледники — здесь собралось все, что может поразить воображение путника-туриста. Но совсем немногие могут предположить, что все эти формы горного рельефа, все краски высокогорья, можно увидеть совсем недалеко от Душанбе, в одном из живописных ущелий Гиссарского хребта.

Немногим больше часа езды по живописному Варзобскому ущелью и вы оказываетесь у места рождения шумного порожистого Варзоба – слияния рек Майхура и Зидды.

Наш путь лежит в верховья реки Майхура. Тропа, петляя, тянется высоко над рекой, прижимаясь к скальным массивам отрогов, неожиданно ныряя то в широкие пасти саев, то, круто спускаясь к самой воде. Около двадцати километров пути приходится идти, огибая прижимы – выходы черных и красных скал. А извилистая тропа, огибающая склоны предгорий, все круче взбирается на, сложенные из обломков скал, увалы.

Остается позади урочище верховьев реки Газнок, одного из составляющих притоков Майхуры. Здесь до наших дней сохранились развалины существовавшего в этих краях, еще в тридцатых годах двадцатого века, рудника. На пойме, у слияния рек, возвышается здание ГЭС, к которому тянутся трубы. А высоко над долиной, у выходов скал, видны бетонные коробки строений и штольни. С тридцатых по шестидесятые годы в этих краях добывали породы редкоземельных металлов: вольфрама, висмута, молибдена.

Потускневшая, припорошенная пылью, трава стелется под ногами. Ущелье ощетинивается массивами пышущих жарой, раскаленных солнцем, скал. Тропа по-прежнему круто взбирается вверх. Гремящая Якарча кипит, разбрызгивая белую пену, змейкой извивается между склонов гор. Почти не встречается здесь ни деревца, ни кустарничка. Склоны гор густо поросли альпийским разнотравьем. Лишь высоко над рекой, среди скал, видны одинокие деревца арчи. Может быть, поэтому река и получила свое название.

Очередной плавный поворот, совершаемый рекой, в точности копирует тропа, то неожиданно теряющаяся среди густой травы, то проявляющаяся среди каменистых обломков сыпучки.

Светло-голубой поток часто исчезает. Реку наглухо перекрыли, припорошенные пылью, лавинные массы, сохраняющиеся здесь с зимы до зимы.

Еще один поворот и река, еще с десяток метров назад игриво прыгающая с камня на камень, исчезает, прячется под обломками морены. Здесь ущелье реки немного увеличивается в размерах, расступаются склоны гор, появляется подобие горной долины.

Морена, под которой прячется река, принесена небольшим ледником, спрятавшимся в цирке. Непонятно, что это вздумалось леднику вести себя столь агрессивно. Остается за спиной моренный вал, почти наполовину перегородивший долину, и перед нами возвышается почти отвесная стена, настоящая плотина, слегка размытая в своей правобережной части. По высохшему руслу реки поднимаемся вверх. Подъем крут, река пробила себе дорогу среди крупных обломков скал.

Но вот подъем заканчивается и перед нами вновь возникает река. Здесь она совсем не похожа на тот поток, что бурлит внизу. Ручей течет, извиваясь, по пологой долине между, обступивших его берега, песчаных плёсов. Встречаются даже небольшие озерца-старицы, узкие рукава, сплетающиеся друг с другом. Исчезает травяной покров. Светло-серые, коричневые камни звенят под ногами, с шумом скатываются по склону.

Преодолеваем очередной моренный вал и перед нами возникает, сверкая на солнце своей белизной фирновых снегов, ледник Якарча.

В бассейне реки Варзоб насчитывается свыше ста миниатюрных ледничков – меньших братьев Памирских гигантов-глетчеров. Якарча – один из самых крупных среди своих собратьев. Если, допустим, расположить его на теле ледника-гиганта Федченко, то совсем затеряется этот карлик среди ледопадов семидесятикилометрового исполина. Но, тем не менее, Якарча, так же как и его собрат, занят выполнением очень важного и нужного дела – питает водой реку, не дает зачахнуть водной артерии.

Расположенный в цирке ледник, формой своей, напоминает грушу. Верхняя часть ледника: область его питания, – упирается в отвесную стену хребта Осман Тола. Поднявшись на стену хребта, обступающую ледник, можно оказаться на перевале ведущим, на соседнюю реку — Сиому. Отрог, возвышающийся над левым бортом ледника, отделяет Якарчу от соседнего Газнока.

Как и на всех ледниках на Якарче есть и, устрашающий путников, ледопад. Мрачная струя льда, огибая скальный ригель, свисает своим взлохмаченным концом над конусом сыпучки. Все тело ледника покрыто трещинами, мощными следами большого жизненного пути. Трещины, своими отполированными, сверкающими, стенами, украшенными острыми сосульками, манят и пугают неосторожного путника, приблизившегося к их краям. Миниатюрные ледяные колодцы, с исчезающими в их пастях ручьями, сверкают на солнце темно-зелеными бликами гладких, отполированных водой, стен.

Из массивного сая, расколовшего хребет Осман Тола, к самым верховьям Якарчи, подкрадывается «лапа» ледника-притока. Ее выпуклый, исполосованный трещинами, светло-серебристый лоб рождает сотни ручьев, которые извилистыми узорами пропарывают тело Якарчи. Скальные обломки, скатившиеся на тело Якарчи, образовали целые плантации ледяных грибов. На толстых ледяных ножках удобно расположились валуны, самых разнообразных форм и расцветок. Острые вершины хребтов проткнули темно-синее небо, по которому неторопливо проплывают волны клубящихся облаков.

По береговой морене можно подняться на тело ледника, полюбоваться ледопадом. Хаотичное нагромождение ледяных призм, кубов, трещин, раскалывающих лед, в точности копирует ледопады крупных глетчеров, в миниатюре повторяет картины Памирских ледяных исполинов. Здесь на высоте 4000 метров летом по ночам бывают заморозки, и река покрывается прозрачной коркой льда, а набежавшее облачко способно обрушить на путников заряд снежной крупы.

В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ

            Я решил стать центром внимания, познать, так сказать, бремя славы. Что бы сослуживцы и знакомые говорили: «Этот? И кто бы мог подумать? Вроде бы такой, как и все! А на тебе!». Что бы за спиной я слышал завистливые вздохи и шепот: «Да! Вот это сила! Вот это воля! Настоящий кремень!».

Что бы жены ставили меня в пример своим мужьям и говорили: «Посмотри на него. Вот это настоящий мужчина! Захотел и смог! Не то, что ты».

Что бы товарищи говорили мне, смущенно улыбаясь: «Старик, ну уж этого мы от тебя не ожидали! Чего-чего, а так сразу! Ну, ты брат даешь! Я бы так ни за что не смог! Куда мне!».

Короче, я бросил курить…

Напрасно говорят великие мира сего о тяжести бремени славы. Мне совсем не было тяжело. Наоборот! Каждый завистливый вздох, шепот о моем поступке я ловил с радостью. Мне доставляло огромное удовольствие слышать слова удивления и восхищения моей особой. Жены шипели гусынями, когда их мужья уходили от праздничного стола покурить, оставляя меня одного среди женского общества. И все докапывались, не влияние ли жены заставило совершить этот поступок? Я отвечал уклончиво, а вся душа купалась в лучах славы. Да! Это был триумф!!!

Но постепенно я начал замечать, что все меньше и меньше говорят обо мне, о моем поступке. Знакомые здоровались безо всяких эмоций. Сослуживцы уже не заходили ко мне в кабинет, поговорить о том, о сем, выкурить сигаретку. А однажды я с ужасом услышал, как друзья за спиной моей говорили между собой: «Может быть, его позовем? Да ну его! Он даже не курит!».

Я заметался. Необходимо пойти на более решительный шаг? Обо мне опять заговорят! Опять обратят внимание! И я уже представляю, как знакомые и сослуживцы подходят ко мне и с удивлением и восхищением говорят: «Этот? И кто бы мог подумать? Вроде бы такой, как и все! А на тебе!». За спиной слышны завистливые вздохи и шепот: «Да! Вот это сила! Вот это воля! Настоящий кремень!».

Товарищи говорят мне, смущенно улыбаясь: «Старик, ну уж этого мы от тебя не ожидали! Чего-чего, а так сразу! Ну, ты брат даешь! Я бы так ни за что не смог! Куда мне!».

Короче я опять начал курить…

 

 

 

ВСТРЕЧА С БАРСОМ

            — Наконец-то, я встретил барса… — собеседник – геолог, путешественник, охотник и рыбак увлеченно рассказывал о своих приключениях. – Я прошел километров восемь по тропе и, пройдя вброд небольшую речку, вышел на поляну усыпанную обломками скал. На глыбе, возвышающейся у тропы, я увидел ЕГО.

Не узнать барса было невозможно. Уж больно характерен его силуэт. Могучая и вместе с тем гибкая фигура была ярко освещена лучами заходящего солнца.

Я поневоле остановился, замерев в восхищении от этой картины. Его характерная окраска гармонично сочеталась с желтым цветом эдельвейсов, синим небом и красноватыми скалами. Картина была потрясающа! Барс лениво-грациозно спрыгнул с камня и направился по тропе прямо ко мне. Ни одного лишнего движения. Крадущиеся шаги, гордо поднятая голова, напружинившееся и в то же время какое-то расслабленное тело говорили о его недюжинной силе и ловкости. Да, это был настоящий властелин гор!

Барс подходил все ближе и ближе. Ноги мои словно приросли к земле. Я не мог сделать  даже шага в сторону, а голос совсем пропал. Барс подошел ко мне вплотную и… прошел в полуметре от меня, едва не задев моего рюкзака и… даже не поздоровался. Очарование мое улетучилось бесследно. В горах ведь не так часто встречаешься с людьми. А уж при встрече обязательно поздороваешься, расспросишь кто такой, откуда…

А этот прошел, задрав нос, мимо, будто и не заметил. Я, конечно, обиделся, но виду не подал, пошел дальше по тропе. Вскоре я встретил группу альпинистов, и они рассказали мне, что их товарищу совсем недавно присвоили звание «Барс снежных вершин». Вот он после этого возгордился. Ни с кем не здоровается.

ОСЕННИЙ МАРАФОН

            Первые лучи восходящего солнца окрасили нежно-сиреневым цветом снежные вершины. На поляне вокруг потухшего костра в беспорядке лежало мое походное снаряжение. Мне предстояло пройти пару сотен километров и на десерт взять перевал. Вылезая из спального мешка, я услышал чью-то перебранку.

— Кто бы мог это спорить? — подумал я. Ведь вокруг ни кого нет. Прислушавшись, я с ужасом понял, что говорят о предстоящем переходе мои собственные ноги, руки, желудок, плечи, нос…

Тон задавал желудок.

— Бери, бери, — бурчал он, — хлеба бери больше, тушенки.

Руки сноровисто запихивали все в рюкзак.

— Сахару, луку, кильки не забудь! Хорошо поешь – хорошо пойдешь.

— Да, — жалобно заныли ключицы и спина, — хорошо поешь! А тащить-то нам! Надрываться!

— Спальников два, — торопливо командовала поясница. – Пуховый и меховой. Один в другой засунешь – теплота, благодать!

Руки сноровисто засовывали в рюкзак все, что им  предлагали, на нытье и протесты отвечая: «Нам не тащить». Голова решительно требовала капюшон, лыжную палочку и малахай, грозя менингитом. Глаза, крутые от ужаса, при виде стремительно раздувающегося рюкзака, что-то лепетали о солнцезащитных очках. Ноги невнятно бубнили о голове, которая им покоя не дает, и требовали к вибрамам комнатные шлепанцы.

Каждый стремился урвать себе побольше, нимало не заботясь о других. На меня совершенно не обращали внимания. Рюкзак вырос до размеров дачного домика, и приходилось складывать в него вещи, став на небольшую стремянку.

Голоса не умолкали:

— Котелок, топор, фонарь…

— Анальгину, анальгину побольше…

— Шарфы, носки, газеты…

— Сигареты, махорки, спички…

— Нафтизину! Литр бери…

— Бери два литра! Не пропадет…

— Веревку, удочку…

Трах!!! Стремянка обломилась, и я свалился с рюкзака, больно ударившись о землю…

Я открыл глаза. Первые лучи восходящего солнца окрасили нежно-сиреневым цветом снежные вершины. На поляне вокруг потухшего костра в беспорядке лежало мое походное снаряжение.

Предстоял большой переход.

СКУЧНЫЙ ПОПУТЧИК

            — Тащит?

— Ага, еще как!

-Ты смотри, какой тщедушный, а лезет как танк!

— Маленькие и худенькие всегда выносливые, — ответил я задыхаясь. – Крутизна, какая, я уже взмок, а ему хоть бы что! Да и груз у него тяжелее, чем у меня. Помогика снять рюкзак!

Мы сбросили рюкзаки с гудевших от усталости плеч.

— А он что, не хочет отдохнуть?

— Нет. Видишь? Дальше лезет! Двужильный черт, даже не перекуривает! Интересно, может он и питается не как мы?

— Конечно! В основном – растительная пища. Мясо, жиры строго ограничены. Дозы умеренные, на ночь не наедается до кошмаров. Не курит. Пьет воду.

— А как насчет крепко-благородных?

— Да ты что? В рот не берет! Трезвенник.

Мы замолчали, задумчиво глядя на третьего. Он все так же невозмутимо продолжал взбираться по крутому склону, не обращая внимания на наши реплики.

— Ну, что?  Полезем и мы дальше?

— Полезли, а то вон он куда забрался, почти и не видно.

Кряхтя, мы взвалили на себя рюкзаки и вскоре обогнали муравья, тянувшего вверх по склону высохшего кузнечика…

 

 

СТРАННАЯ ВСТРЕЧА

 

            …Это совсем не походило на сон в новогоднюю ночь. Да и о какой ночи могла идти речь, если дело происходило жарким июльским днем! Я немного отстал от товарищей, когда спускался по склону густо поросшей арчевником горы, и, подойдя к реке, остановился как вкопанный. На берегу, облокотись на странного цвета и формы камень, стоял ОН…

Я его сразу узнал. Громадная сутулая фигура, густо поросшая волосами. Грязные, свалявшиеся волосы овчиной закрывали его голову и лик. Хорошо были видны травинки, веточки и ягоды шиповника, запутавшиеся в бороде. Снежный человек! О нем столько написано. Его ни кто, ни когда не видел, зато узнать может каждый. Ведь найдено столько следов!

Гомоноид стоял, не шелохнувшись, пристально вглядываясь в лом, который я держал в руках. Затем он так же внимательно оглядел меня, с ног до головы совершенно осмысленным взглядом, тяжело сопнул и вдруг хриплым, рычащим басом спросил: «Мужик, а почему ты с ломом?».

Я опешил. Йети говорит! То, что его заинтересовал лом, меня не удивило. Этот тяжелый (10 килограммов) лом смущал всех кого я встречал в горах, будь то турист или альпинист, чумолог или чабан. Даже надоело всем объяснять что лом – мой рабочий инструмент Я им рейки восстанавливаю. А рейки снегомерные, нужны они для того… и так далее, и тому прочее, и тому подобное. Неужели этот «одами явои» говорить может?

Реликтовый опять тяжело сопнул и попросил сигарету. Дрожащей рукой я протянул ему пачку «Примы», а про себя подумал: «А может быть это не гоминоид? Тогда кто? И на туриста или чабана не похож…».

Сигарета в руках незнакомства казалась травинкой.

— Ты ни чего здесь подозрительного не встречал? – спросил он.

— Чего подозрительного?

— Ну, такого, загадочного… — гоминоид закашлял.

— Летающих тарелок?

— Да нет. Тут, понимаешь, мы снежного человека ищем. Так ты не встречал?

Меня так и подмывало ответить, что встречал, вот он передо мной стоит, но я отрицательно покачал головой и спросил:  «А что, кто-то видел?».

Незнакомец оживился. Конечно, видели…  следы… Егерь из кишлака Хакими Гафар не только видел, но и даже стрелял в него. Гафара, те, кто знал его поближе, называли «дед Щукарь» за его многочисленные выдумки и басни.

Собеседник завалил меня примерами встреч со снежным человеком. И кричит кто-то по ночам, и следы оставляет на земле 49-54 размера, и сахар из пачки таскает, и даже банку со сгущенкой кусал. Профессор один сказал, что кусал не человек и даже не шимпанзе.

— «Эдак можно и вправду поверить, — подумал я и стал спешно откланиваться.

Незнакомец взялся своими могучими руками за рюкзак, который первоначально мне показался странной формы камнем.

— Посуду в кишлаке принимают? – спросил он сурово.

— Не знаю.

Ухнув, он взвалил на себя рюкзак, который жалобно зазвенел порожней тарой, и зашагал к кишлаку.

На тропе явно были отпечатаны следы ног 54 размера….

ТОЛСТОЛОБИК

 

            Жена больше недели гостит у родственников, а мне супы в пакетах надоели. Сегодня иду с работы, смотрю – рыбу продают, живую. Толстолобик называется.

Купил. Рыбки что-то захотелось. Дома не успел раздеться, шляпу снять, как рыба возьми и заговори человеческим голосом.

— Отпусти, — говорит, — я все твои желания выполню.

Как в сказке. А куда мне ее выпустить? В реку кинешь – задохнется. Вода-то пополам с всякими отходами. До моря далеко…

Взял и в ванну пустил. Воды набрал чистой. Плавает толстолобик. А я список желаний сел писать.

Во-первых: в квартире ремонт произвести. А то от нашего ЖЭУ не дождешься. Во-вторых:  посуду сдать. А то вечно – то закрыто, то ящиков нет. В-третьих… В-четвертых…

Список длинным получился. Прочитал я его толстолобику, тот только хвостом вильнул. Смотрю, а в квартире уже чисто, краны не текут, от вчерашнего преферанса и следа не осталось, стеклотары нет…

Дальше – больше. На работе меня зауважали. В должности повысили. В автобусе не толкают, и «проездной» в кармане лежит. Костюм на мне с иголочки, туфли сверкают. Даже на новый индийский фильм билет достал, и все пуговицы на месте. Чудеса!

С толстолобиком я уже на «ты» стал. По вечерам с ним завтрашние желания обговариваем. Он ничего, молчаливый только.

А сегодня иду с работы домой и вдруг вижу – туфли у меня в пыли, костюм весь помятый, засаленный. Дома открываю дверь – в квартире мусор, окурки. Не видно, что ремонт делали. Пыль кругом и… выходит жена из кухни в фартуке.

— А, — говорит, — явился, не запылился. Так-то тебя одного оставлять. Ты посмотри, на кого похож! Не брит. Помятый весь. Хоть бы себя в порядок привел, а уж про дом не говорю. Горе ты мое! Да уж ладно, хорошо хоть от голоду не умер. Иди, поешь и марш половики трясти. Я там рыбки пожарила…

МЕЧТАТЕЛЬ

Наконец-то! Тимофееву хотелось смеяться и плакать. После стольких надежд, сомнений, разочарований, ожиданий… Свершилось! Именно там, где ожидал и рассчитывал. Созвездие Волопаса не подвело. Его ЗВЕЗДА, которую Тимофеев пытался в течение многих лет разглядеть, засияла, замигала, засемофорила! Сигналы были четкими, яркими, контрастными! Особенно ярко звезда светилась каждые пятнадцать – пауза, пять – пауза и пятнадцать секунд. Эта серия продолжалась в течение получаса. Затем звезда, как бы спохватившись, принималась отчаянно мигать. Вспышки напоминали азбуку Морзе.

— Доказал! Всем нос утер! – ликовал Тимофеев, устремляясь в институт астрономии…

Знакомые и друзья почему-то говорили про него: «Ворон считает», совершенно не подозревая о его мечте.

Мечта осуществилась!

Тимофееву уже представлялись толпы журналистов и любознательных, требующих интервью и автографов. Родные, смущенно улыбаясь, рассказывают о его детстве, девушки дарят ему улыбки и цветы. Вспыхивают блицы, стрекочут кинокамеры…

В институте астрономии быстро расшифровали таинственные сигналы. Звезда почему-то передавала одну фразу: «Соблюдайте правила светофора», сопровождая ее соответствующими световыми сигналами.

Тимофеев от неожиданности закричал и… очнулся в холодном поту.

— Опять бедолаге перекресток приснился, — послышался голос соседа по палате.

— Не будет ворон считать, — добавил второй сосед. – Разиня.

НА ПРОХОДНОЙ

Наша вахтерша тетя Тося очень словоохотлива. Она знает в лицо почти всех работников учреждения и о многих может кое-что рассказать. На проходной у нее по-домашнему уютно. Шумит электрочайник, в тарелке лежат сушки, сахар. Приятно здесь посидеть, попить чаю, послушать последние новости о наших сотрудниках. Вот и сегодня…

Тихо позвякивают спицы в руках тети Тоси. Клубок шерсти перекатывается с боку на бок. Я пью чай и слушаю…

— Вот опять пошла. В магазин, не иначе. Опять что-то выбросили. И откуда она узнает? Каждый день с полными сумками домой идет…

— Этот вчера с женой ругался. Видишь, лицо недовольное какое. Ну, не беда. Помирятся…

— Проходите, проходите, — тетя Тося строго смотрит поверх очков. – Ишь, крали, какие!  Курить направились, — кивает она вслед прошедшим через проходную девушкам. – Табачищем от них разит, ровно от мужиков. Что за девки нынче пошли…

— Здравствуйте, — тетя Тося отвечает на приветствие. — Хороший мужчина, обходительный. Получку всю домой приносит. С праздником меня поздравил.

— Вишь, руками-то машет! – по двору стремительно шел наш снабженец. – Выговор он получил вчера. И правильно… — тетя Тося потянула нитку. – Не суетись, а снабжай, раз тебя назначили.

— А, герой идет… — тетя Тося с осуждением смотрит на проходящего. – В трезвитель попал, —  доверительно сообщает она мне, когда сотрудник проходит коридор. — А ты не пей, батюшка, не пей!

Я тихонько позваниваю ложкой в стакане…

— Теть, Тось, а я? Как, по-твоему?

— Ты? – вахтерша смотрит на меня поверх очков. – Ты лодырь. Второй час чаи гоняешь, а работать, кто за тебя будет?

НА ПРИВАЛЕ

            Тучи лохматыми лапами закрыли солнце. Терпение мое лопнуло.

— Молчишь? Разговаривать не хочешь?

Надувшись шаром, он молчал.

— А что плохого я тебе сделал? А? Ведь все для тебя. На руках, можно сказать, ношу. Ты смотри, на кого я стал похож. А ведь ни какого толку от тебя. — я все больше распалялся.

— Палатку ставить не умеешь. Дров собрать, за водой сходить — не желаешь. Как привал — первым в палатку норовишь залезть. Утроба ненасытная…

— В прошлый раз в сай скатился. Кто за тобой бегал? Молчишь? В седле не держишься, привязывать приходиться. В реку с лошади свалился. Забыл?

Понимая, что сказать нечего, он угрюмо молчал.

У меня сжались кулаки.

— Барахольщик ты! Набрал вещей ненужных и думаешь, что так тебе все сойдет? У, увалень толстый…

Тяжелым намокшим ботинком я ткнул его в бок

— Фотоаппарат! – закричал мой попутчик. — Фотоаппарат не разбей. Псих! Давай лучше побыстрей палатку поставим, а то дождь начинается!

Первым в палатку занесли рюкзак…

ТАКИЕ ШУТКИ

Первого апреля, в день беззлобных шуток, розыгрышей друзей, веселых подначек, большинство моих знакомых, как я заметил, разыгрывают друг друга довольно однообразно. Чаще всего в ходу одна шутка. «Где это ты так спину вымазал известкой?» — озабоченно спрашивает один приятель другого. Дальше следует радостное восклицание: «Первый апрель, ни кому не верь!».

Вечером, сидя у телевизора, шутник рассказывает жене, как разыграл пятнадцать человек. При этом у него такое лицо, будто он стал лауреатом конкурса смеходелов.

Между тем способов подшутить над приятелем или знакомым – бездна. Возьмите книгу потяжелее, лучше всего том энциклопедии. Незаметно подкравшись сзади к приятелю, изо всех сил хлопните его книгой по голове. Эта шутка особенно эффективна, когда на голове приятеля шляпа. Пока он пытается снять нахлобученный на нос головной убор, отбегите в сторону и с беззаботным видом принимайтесь перелистывать книгу. Не беда если ваш приятель несколько минут не сможет подняться с земли. Это же была шутка! Помогите ему подняться, посмеявшись над его неустойчивостью, громко поздравьте: «С первым апрелем!»

Или вот еще. Как-то я  засунул в карман приятеля непогашенный окурок. Сколько было оживления, восклицаний, торопливой беготни!

А нашей сотруднице Агнессе Петровне — да вы ее знаете, этакая молодящаяся дама лет пятидесяти — первого апреля я устроил совсем небольшой розыгрыш. Я у ее стула подпилил ножки. Представьте, как было смешно, когда она грохнулась на пол, да еще и стол опрокинула! Это и неудивительно с ее комплекцией. Я, конечно же, с милой улыбкой подал ей руку и поздравил с днем смеха.

А то еще такой бывает розыгрыш…

Что это вы так смотрите на мою забинтованную голову и руку? А… Это очень просто. Какой-то идиот первого апреля подвесил над моей дверью бревно, и оно упало мне на голову, когда я выходил из дома…

В ПЕРЕРЫВ

            — Зайди, — сказал мне начальник,  в обеденный перерыв.

Я зашел.

— Что это ты, Утюгов, сегодня не в себе? — сказал начальник. — Отойди.

Я отошел.

— Ты чего так ходишь, а? Не видишь, как я пошел?

Я видел, но сделать ни чего не смог.

— Да… — он осуждающе покачал головой. – Ты что ставишь? Ты обо мне подумал? А о последствиях?

О нем я подумал, и о последствиях тоже, но сделать опять ни чего не мог.

— А ну выдай мне трояк! – потребовал начальник.

Трояка у меня не нашлось, и я выдал пятерку.

— Эх! – возмущенно крикнул начальник. – Ты что мне суешь? А ну рубани себя!

Я подумал и рубанул начальника.

Уй! – закричал он. – Что ты делаешь? Ты кого бьешь? Своих? – начальник стукнул по столу. – Забей наконец, а то обед заканчивается!

Я забил.

— Рыба! – радостно закричал начальник, бросая кости на стол.

Противники торопливо перемешивали костяшки домино. Обеденный перерыв подходил к концу. Мы выигрывали…

НОВОЕ УВЛЕЧЕНИЕ

Я написал рассказ об одной из поездок в горы. Рассказ удался. Перечитывая его вновь и вновь, я как бы окунался во все увиденное, пережитое на лоне природы.

Перед моими глазами вставали заснеженные пики и бурливая горная река, извилистая, уходящая под облака тропа и золотистая, с запахом дыма уха, рубиновые искры костра, улетающие к звездам, и наша уютная палатка.

Несколько недель волнений  и переживаний остались позади. Рассказ мой напечатали. Заранее представляя себе, сколько внимания мне окажут сослуживцы и товарищи, я спозаранку примчался на работу. Первым меня встретил начальник.

— Ты что это, Утюгов, — сказал он, пригласив меня в свой кабинет, — правила техники безопасности нарушаешь, значит? Ты у кого научился ставить палатку так близко у воды?  А если паводок пройдет или, боже упаси, сель? Ты подумал, к чему это может привести? Нет… — задумчиво продолжал он. – Тебя видно в поле выпускать нельзя. И сам утонешь, и нас подведешь! Садись и пиши заявление «…по собственному желанию».

Я подавлено молчал. Сказать в свое оправдание было нечего.

Часов в десять меня посетили работники Управления Лесного Хозяйства. Для них мне пришлось писать объяснительную о том, что во время похода я не допустил возгораний на пройденном маршруте и что искры от костра гасли, не долетая до земли. На первый раз дело ограничилось замечанием и штрафом в 10 рублей.

В обед я давал подробное объяснение рыбнадзору: дескать, вся выловленная мною рыба отвечала стандарту, и занесенных в «Красную книгу», я не отлавливал». На первый раз дело ограничилось строгим замечанием и штрафом в 25 рублей.

После обеда звонила контрольно-спасательная служба. Резкий, не терпящий возражений голос спрашивал, какие меры предосторожности я принимал, переходя реки и скальные участки пути. На первый раз дело ограничилось…

Звонила мама жены и поинтересовалась, не в горах ли я научился складывать в рюкзак немытую посуду и как на это смотрит моя жена, т.е. ее дочь…

Телефон не умолкал до конца рабочего дня…

Больше я рассказов не пишу. Теперь у меня новое увлечение. Я перечитываю рассказы о различных маршрутах, походах, экскурсиях в горах, а потом звоню, интересуюсь, советую, обмениваюсь информацией.

Это, поверьте, куда более спокойное занятие.

О ПОЛЬЗЕ ЗАРЯДКИ

            У меня появилось то, что именуют в просторечии «трудовая мозоль». Гантели и экспандер не выдержали с ней спора, и я начал подумывать о штанге. Но тут вмешалась жена.

— Хватит, — решительно заявила она. – Баловство это – штанги-зарядки! Хочешь быть стройным – слушай меня. Во-первых: вымоешь полы, — скомандовала она. – Не трогай швабру! Нагибайся, нагибайся! Колени не сгибай! Так. Это упражнение на гибкость. Теперь собери все дорожки и спускайся вниз. Потряси. Это развивает мышцы ног, рук и груди…

Я с трудом забрался на пятый этаж. С этого и началось.

Чистить картошку, лук – упражнение для пальцев.

Стирать, гладить – упражнение для мышц спины и рук.

Вытирание люстры – потягивание.

Залезть под кровать, найти пыль и влажной тряпкой уничтожить ее – упражнение на растяжку и гибкость суставов.

Обежать базар и магазины с тяжелейшими сумками и мешком – упражнение в беге.

Занять очередь в два разных отдела в гастрономе и в то же время не выпускать из виду детей, заплатить за покупки, найти детей и довезти это все, не рассыпав, не побив, до дому – упражнения, закаливающие волю.

Комплексные вечерние упражнения – почистить, сварить, искупать, накормить, постирать, уложить, рассказать, выгладить, подмести, выключить, отшлепать, протереть, взять ремень…

Эти ежедневные упражнения сделали свое дело.

Через месяц, встав на стул, я не сгибая колени, доставал пальцами рук до пола. Под диваном я проползал со скоростью бегущей мыши…

А сегодня в спорттоварах я купил гантели… Для жены.

ВОСХОЖДЕНИЕ

Последний переход оказался самым мучительным. Ослепительно яркое солнце палило вовсю, выжимая из тела остатки влаги. Едва передвигая ноги от усталости, Утюгов подошел к спасительной чинаре и привалился рюкзаком к стволу.

Болели плечи, натертые лямками, поясница, шея, ныл позвоночник. Особенно страдали 12-й и 13-й позвонки, придавленные каким-то твердым предметом, очевидно, банкой с томат-пастой. Весь переход банка ерзала по позвоночнику, а остановиться, переложить рюкзак не было возможности: отведенное для похода время подходило к концу.

— Не успею, — пересохшими губами шептал Утюгов. – А ведь все было рассчитано, разложены по полочкам все участки пути.

Из-за проклятой банки он уже не замечал ни чего вокруг, Только бы дойти и сбросить это чудовище, вцепившееся в спину. Со стоном, оторвавшись от ствола, Утюгов шагнул в пекло.

— Уж не в Сахару ли занесло? – замелькали мысли. – Бред какой-то!

Оставалось преодолеть подъем – самую тяжелую часть пути.

Шаг, другой – почти касаясь носом щербатых ступеней, Утюгов едва переставлял ноги.

— Мы рубим ступени, ни шагу назад, — шепотом пел он, — и от напряжения колени дрожат.

Сердце вырывалось из груди и барабанило где-то рядом с ушами. Грудная клетка вздымалась и опадала, но воздуха все равно не хватало…

— Эх, кислородный аппарат бы сюда, — затравленно думал Утюгов. – Как на Эвересте. И голова бы так не кружилась.

Еще шаг, еще… Знакомая по предыдущим восхождениям площадка приближалась медленно.

— Ни чего, – утешал себя Утюгов, —  дойду…

— Все принес? – спросила жена.

— Ага, — кивнул головой Утюгов, сбрасывая рюкзак. — Картошки пять килограммов, морковь, лук, томат-паста…

— Отнеси на балкон, — не дала досказать жена. – Я сейчас картошки пожарю…

По телевизору Сенкевич рассказывал о восхождении на Эверест. Утонув в кресле, Утюгов впился взглядом в экран. Все-таки он успел к началу передачи.

В НОГУ С МОДОЙ

            Шагать в ногу с модой – ох, нелегкое это занятие! Достаточно чуть расслабиться и, на тебе, безнадежно отстал. Вы обратили на меня внимание? Я так и думал. Стараюсь не отстать от моды. Главное – эффективный внешний вид. Пусть вас не смущают удивленные взгляды прохожих, разинутые рты детей и шарахающиеся в подворотни кошки. Больше необычного.

Все внимание уделяйте вашей одежде. Именно в этой сфере можно, скорее всего, потерять нить моды. Когда-то особым шиком считались брюки-дудочки, потом разухабистый, метровый клеш. Сейчас дудки! Сейчас модно, что бы все было по форме. Побольше сияющей мишуры! Кнопки, защелки, молнии. Что, ножницы? А… Ножницы тоже подойдут. Я вот ношу бельевую прищепку – оригинально и с намеком на экстравагантность.

Рубашки обязательно с нашивками. Лучше всего с обозначением рода войск. Обувь? Посмотрите, во что я обут. Настоящая «Пума»! Нет, нет, я не на тренировке. Я в них постоянно хожу. Нет, конечно же, в кедах я ходить по городу не буду. Хотя… Вдруг кеды тоже станут модными?

Спортом я не занимаюсь. Это раньше в моде был культуризм. Мне как-то сказали, что я хожу надутый, как индюк. И я бросил это дело. Сейчас карате в моде. Любой боевик посмотрите, а потом выходите на улицу. Надо только ногу повыше задрать и закричать криком молодого осла.

Да бросьте вы! Это раньше считалось, что подтяжки надо прятать под пиджак. Сейчас подтяжки должны быть на виду! Такова жизнь.

Нет, книг я не читаю. Зачем? У меня три шкафа забиты подписными изданиями, разве все прочитаешь?

Мой магнитофон. Это раньше ходили по городу со спидолой. Сейчас в моде магнитофоны. Сделать потише? А зачем? Пусть все слышат! Знаете, сколько мне внимания оказывают, когда я в автобусе или троллейбусе его запускаю?

Сейчас главное — внешний вид! Это в прошлом встречали по одежке, а провожали по уму. Сейчас и встречают и провожают по одежде. Что вы спросили? Веревочки из-под штанин? Чему вы улыбаетесь? Ведь модно не то, что вам идет, а то, что вчера вызывало изумление.

ВСЯК СВЕРЧОК

В душе каждого из нас, я имею в виду людей среднего ума и достатка, есть эдакий маленький сверчок, который знает свой шесток и ни куда не рыпается. У меня тоже есть такой сверчок. По утрам тормошит, заставляет бежать за автобусом, дабы на работу не опоздать. Не позволяет без очереди к прилавку пролезть, в кассах Аэрофлота лишнее сказать. В общем, делает из меня себе подобного. Но ведь иногда так хочется удивить, чем нибудь окружающих! Есть же среди нас люди, глядя на которых перехватывает дыхание.

Вот недавно я Боярского встретил. Три остановки за ним шел, все думал, как автограф у него попросить. Или на худой конец — трояк до зарплаты. А он идет себе, ни на кого не смотрит – усы распушил.

А что если и мне так? Ну, не спеть, не в кино сыграть – скажем, рассказ сочинить?

Отбросив все осторожные реплики и сомнения моего сверчка, я целый месяц писал, зачеркивал, рвал исписанное и, в конце концов, сочинил! Получилось нечто смешное, чуточку интересное.

С этим «нечто» я отправился в редакцию. Через две недели утром, заглянув в газету, аж подпрыгнул! Есть! Напечатали! И моя фамилия под текстом!

Сверчок в душе моей, видно не мог найти себе подходящего шестка. Я уже мнил себя великим писателем. В голове роились грандиозные планы, а мой кошелек казался мне слишком маленьким для гонорара.

Отходя от киоска, я все удивлялся, почему это на меня прохожие внимания не обращают? В автобусе трижды доставал из портфеля газету и перечитывал свое «нечто», и опять ни какого внимания. Так до дома и дошел неузнанным.

— Ни чего, сказал мой сверчок, — уж жена-то тебя наверняка заметит!

Жена, развернув газету, забегала глазами по строчкам. Я искоса поглядывал на ее озабоченное лицо. Вдруг складки на лбу жены разгладились, глаза просветлели.

— Ты смотри, чего здесь напечатано-то, а Утюгов! – сказала она.

Мой сверчок заплясал как сумасшедший. Наступил миг, которого я ждал, может быть, всю жизнь. Я знаменит! Обо мне будут говорить! С языком моей жены, да не стать знаменитым!

Жена, наконец, оторвала взгляд от газеты и спросила:

— Ты читал?

Я поспешно изобразил удивленную физиономию.

— Нет. А что там такое написано?

— Как что? Ведь сегодня по первой программе «В мире животных»!

ПОСТУПОК

            С детства Утюгов мечтал о героическом. Частенько ему мерещились горящие дома, суетящиеся люди и он, мужественный пожарный, благородно спасающий обреченные жертвы.

Или бурный, кипящий прибой, судорожно машущие руки, головы, которые вот-вот исчезнут под водой, и он, великолепно сложенный атлет, пловец-спасатель. Решительно, смело, стилем баттерфляй он подплывает к тонущим и вырывает их из лап разъяренного Нептуна.

А горы? «Сколько слов и надежд, сколько песен и тем!». Выносить обмороженных альпинистов, покорять перевалы!

И вот однажды…

Такого ливня Утюгов никогда еще не видел. Разверзлись хляби небесные. Утюгов вспомнил бабушкины причитания. А ведь потом, может быть, и ковчег придется строить, каждой твари по паре отлавливать…

Утюгов вытер залитое дождем лицо…

Воздух так был насыщен влагой, что стало трудно дышать. Небольшие ручьи, вскипая пеной, превратились в бурные потоки. Про крупные водотоки и говорить нечего. Вода, вырвавшись из тесных берегов, разлилась, затапливая деревья, кустарники. Всюду были видны принесенные потоком ветви, молодая поросль, листья.

Переходя грозно шумящий поток, Утюгов почувствовал сильный удар по ноге. Вода, оказывается, несла и камни.

Прихрамывая, он вылез на берег и только тут понял, что заблудился. Все скрылось под водой. Медленно, ощупывая ботинками дно, Утюгов пересек залитый водой участок и остановился рядом с толстой корявой чинарой, растущей на берегу остервенело плевавшего брызгами потока.

На противоположной стороне суетились люди в брезентовых плащах и оранжевых безрукавках.

— Спасатели, — торопливо забегали мысли. – Сейчас они меня переправят, помощь окажут, может быть, вертолет вызовут! Хотя…  — Утюгов тряхнул головой. – Сколько шел, мучился. А как же геройский поступок? Я сам перейду! И без страховки!

И Утюгов решительно шагнул в бешено ревущую воду…

После получасового ливня, вода в городских арыках вышла из берегов и улицы в городе, как всегда, затопило.

Утюгов простыл…

ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР

            Телефон стоит у меня в кабинете. Один на весь отдел. Звонить начинают обычно в определенное время.

…11 часов. Стук в дверь. Я киваю головой. Это Агнесса Павловна. Наверное, дочери будет звонить. Точно!

— Алло! Зинуля? Ты уже встала, моя лапочка? Что так рано? Головка болит? Ну, полежи тогда. Не хочешь? Зинуличка, бабушки дома нет? Ой, а как же ты позавтракаешь? Зинуличка, ягодка моя, ты зажги газ. Зажгла? Поставь чайник. Нет, Зинуличка. Где суп – это кастрюля. Чайник – это с носиком. Теперь достань хлеб, а из холодильника достань масло. Нет, Зинуличка, холодильник – это такой большой шкаф. Он на кухне стоит. Где кухня? Зинуличка, ласточка, кухня – где газ. Достала? Умница! Чайник вскипел? Красный!? Как красный? Горячий? Зинуля, а ты воды налила в чайник? Ты сначала воды налей, а потом ставь на газ. Умница ты у меня. Позавтракала? Отдыхать будешь? Отдыхай. А где Кеша? Уже убежал? А когда явиться? Не знаешь? Каков негодник! Ну, придет, я ему задам! Отдыхай, Зинуличка…

Стук в дверь. Можно? Это Таися Васильевна. Тоже дочери будет звонить. Точно!

— Алло! Даша! Ты убираешься? Аэробика? Молодец! Позавтракала? Молодец! Что сваришь? Борщ? Так капусты же нет! На базар сходишь? Сходи. Ты там еще чего нибудь вкусненького организуй. Торт будешь печь? Какой? Нет, нет! Испеки «Наполеон». В столе. «На двойке» поезжай и купи. А на занятия успеешь? Не опоздай! А тренировка? Соревнования? Когда? Желаю удачи. А где Борис? Спит!? Когда он пришел? Когда я ушла? Ну, гуляка! Ты уж воздействуй на него. Что бы он ни шатался по ночам. Накорми его обязательно и поругай. Я в ваши отношения не лезу! Сильно не ругай! А то обидится еще чего доброго! Ну, все, Даша! Пока.

Не каждому понятны эти диалоги, но я то знаю, что Зинуля – это взрослая дочь, а Кеша ее муж. А Даша – второклассница. А Борис – сиамский кот.

НЕОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ

 

            Вот вы говорите: безбилетники, нарушители… Обсчитывают вас, обвешивают, обижают, настроение портят… А доброхотам каково? Народным контролерам и прочим добровольным помощникам, которые несознательных граждан выявляют? Зайцев там всяких. Меня этот вопрос очень заинтересовал. Что они ощущают, когда нарушителя ловят?

Взял я на работе отгул. Утром прихватил красную ленту, привязал ее на руку и в троллейбус вошел.

— Граждане! – говорю. – Предъявите билеты для проверки…

Что бы вы думали? Граждане, не задумываясь, в карманы полезли. Билеты достают. И самое обидное – у всех ведь билеты есть. Даже у студентов!

— Хорошо, — думаю, — в транспорте не удалось, так я на переходе попробую.

Встал напротив Путовского базара. Жду нарушителя. Час прошел, два. Ни кто правил не нарушает. Все по подземному переходу идут. Я даже провоцировать пытался. Через дорогу перебежал несколько раз. И хоть бы что! Ни кто на провокацию не попался!

Одним словом образцово ведут себя граждане. Как-то и непонятно даже. Продавцы и покупатели – взаимно вежливы! Обслуживающие и обслуживаемые – предупредительны! В столовой — в тарелке мяса больше, чем макарон! В бане — тазы с ручками и не текут! В поликлинике – врач больных не дождется! В парикмахерской – прейскуранты на стенах висят! Общественный транспорт —  как часы, ходит! В универсамах – на слово верят, не обыскивают…!

— Хорошо, думаю, — уж на своих коллегах-то я отыграюсь! Уж эти наверняка попадутся.

Встал после обеда у проходной и жду. Как раз время подошло, когда наши сотрудницы в магазин спешат. Ждал, ждал, так и ни кого не дождался. Сначала подумал,

что нет ни кого на работе.

Заглянул в контору: все на своих местах сидят! И даже работают!

Со мной истерический припадок приключился.

Хорошо, меня начальник вразумил.

— Ты что, — говорит, — Утюгов, с луны свалился? Ты разве не знаешь, какой сегодня день? Ведь сегодня первое апреля! Сегодня же все наоборот!

— И правда, — подумал я, — в другие дни кто шутить будет? В другие дни все как обычно! Не верите? Пройдитесь по городу и убедитесь.

СТАТЬ СМЕХОДЕЛОМ

 

            По субботам Утюгов любил, полеживая на диване, перечитывать шутки и остроты смеходелов. Ох, уж эти смеходелы! И придумают же такое! Временами и ему хотелось написать смешное, да так, что бы все зашлись в хохоте. Но что придумаешь, если в конторе только и разговоров о сметах, а дома – о ремонте…

Однажды, перечитывая субботний номер газеты, Утюгов обратил внимание на заголовок «Юмористы, засучите рукава!». Тут он понял, чего ему не доставало: засучить рукава!

Утюгов засучил. На засученные рукава обратили внимание.

— Молодец! – сказала жена. – Сегодня вымой окна, вычисти ванну.

— Полы бы покрасить надо, — напомнила теща. – Раз засучил рукава, значит, взялся за голову мужик, — доверительно сказала она дочери.

На работе начальник, заметив засученные рукава, догрузил Утюгова внеплановой работой.

— Ишь, выставляется, — сказали сослуживцы.

Времени на сочинения не было.

Утюгов мыл окна, полы, строгал, клал стены – папа, отец жены, узнав о засученных рукавах, затеял строительство дачи. Прошли месяцы. Развернув очередной номер газеты, Утюгов обнаружил, что новый заголовок приглашает на «Весенний марафон».

— Мирус Ифтер в 36 лет марафон бежал, чемпионом стал, а я чем хуже? – подумал Утюгов.

-Правильно, — услышав о марафоне, сказала жена. – Сбегай в магазин, хлеба, молока возьми.

— В аптеку пусть забежит, — сказала теща. – И на базар. Анальгину надо и зелени. Всерьез за голову взялся, — шепнула она дочери.

Утюгов побежал. Он бегал в магазины, универмаги, аптеки, за пивом – папа жены очень уважал пиво. На работе начальник посылал его с поручениями, сослуживцы посылали еще дальше.

Прошло время. Очередной субботний номер газеты сообщал о новом заголовке: «Юмористы! В круг!».

— В круг, — подумал Утюгов. – Попасть бы в этот круг.

— А что тут такого, – сказала жена. – Иди и запишись. Кружок «Умелые руки». Побольше вас туда запишется, и круг будет. А пока вырежи из резинки круг. Кран у нас течет, прокладку такую, как круг, надо вырезать.

— Подставку для утюга надо сделать, — сказала теща, — такую как круг. – Уж не заболел ли он? – спросила она у дочери.

На работе сотрудники больше не приглашали Утюгова в свой круг курильщиков-болельщиков. Самые дерзкие, за глаза, называли его «круглый» и прибавляли нехороший эпитет. О том, что бы что-то написать, и думать даже не приходилось. Утюгов по настоянию папы жены посещал с ним по четвергам «Круг чтения».

Но вот однажды в газете появился новый заголовок: «1001 ночь» и все с улыбкой». И здесь до Утюгова дошло, что ему нужно. Ночь! Да не одна, а много!

…Уже четыреста двадцать вторую ночь Утюгов сидит за письменным столом. Пишет, чиркает, рвет листы, перечеркнутые вкривь и вкось. До конца срока осталось еще пятьсот семьдесят девять ночей. Он не торопится. Пусть другие спешат. Время еще есть.

Лишь бы заголовок раньше времени не сменили…

ВЕЧНАЯ СКАЗКА ДИСКО

 

            Маленькая Дита была безутешна. Ее любимую Титу похитили… Зарыдала мать, в отчаянии ломая руки, увидев плачущую Диту. Старый беспомощный дед, приподнявшись, сделал, было попытку утешить их, но рука его бессильно  упала. Рыдает дед. Плачут мать и дочь.

Внезапно в комнату вбегает их сын, брат и внук — Джимми. Красавец, актер, каскадер. Увидев плачущую троицу, он скривился от горя и гнева. Бедно обставленная комната (постель деда, циновка, кувшин) подчеркивает трагизм ситуации.

Бедняка легче всего обидеть!

Мать и дочь плача танцуют. Всхлипывая, делает несколько па и дед. По пению и танцам Джимми мгновенно догадался обо всем происшедшим здесь. Его родные опозорены! Его сестра обесчещена!  Схватив граммофонные диски, Джимми шваркнул их с досадой об пол и, стуча обеими ногами, плясал на них классический танец из «Рамаяны». За эту непонятную страсть к граммофонным дискам друзья прозвали его — танцор диско.

Сестра и мать, громко рыдая, продолжают танцевать, телодвижениями, жестами, притопыванием описывая темные личности похитителей Титы. Описание столь подробное, что Джимми ни секунды не сомневается, кто злодей…

Выбежав из дома, он помчался по улице, сбивая с ног прохожих, опрокидывая лотки с мандаринами, бананами, баклажанами, сталкивая лбами пучеглазые автомобили. Клаксоны — гудели, торговцы – кричали, органы правопорядка — безмолвствовали…

Вскочив на рикшу, Джимми приказал доставить его к особняку, расположенному на окраине города. Путь не близкий… Раскаленный асфальт… Остолбенелые прохожие… Рикша запыхался и попросил дополнительную плату за доставку господина. Тем более, что рикша не успел впрячься в коляску, и за время его отсутствия, ее уже, очевидно, украли…

Самый богатый особняк в городе обсажен пальмами, опутан лианами, осыпан цветами и окружен обезьянами…

Крупным планом — горящие праведным пламенем глаза Джимми…

В особняке… полуобнаженные одалиски и гурии в такт мелодии, покачивая волнительными формами, вызывали восхищение, вожделение, страсть и свист (в зале).

Господин, с отвратительным видом лица (его имя Маугли), во фраке с черной «бабочкой» на белой с кружевам сорочке и белых подштанниках сидел на возвышении и скучал. У его ног лежала растерзанная Тита. Господин хлопнул в ладоши. Ему подали кальян. Внезапно из кальяна выскочил Джимми. В руках его сверкнул самурайский меч.

Сцена битвы не для слабонервных. Мелькают руки, ноги, головы. Хрустят зубы, трещат кости… Добро побеждает зло… Стража лежит.  

Маленькая Дита и Тита снова вместе. Дита поет и танцует.  Мать, плача, пришивает Тите оторванную руку и голову, заводит ее, и та танцует.

В господине, с отвратительным лицом, дед узнает своего сына, которого похитили обезьяны и утащили в джунгли много лет назад. Джимми дробит диски и поет. Плачет, поет и танцует дед. Он уже выздоровел. Плачет и танцует господин с отвратительным лицом. Впрочем лицо у него уже не отвратительное… Умываются слезами одалиски, мило улыбаясь танцору диско.

Заплаканные кинозрители покидают кинозал…

Плачу и я… Мне жалко не героев фильма. В конце концов, у них-то все как обычно заканчивается благополучно. Плачу я, жалея оторванный начисто рукав у пиджака, когда пытался купить билет на этот популярный фильм. Говорят, завтра еще лучше фильм будут показывать. Кинопрокат наш закупил. Чувству, что придется в жилетке ходить.

ПО БЛАТУ

 

            На работе все сотрудники отдела с утра до вечера толковали о блате. Кто что купил по блату. Кто по блату достал путевку в дом отдыха. Кто по блату выбил подписку. Иногда сослуживцы с недомолвками говорили по телефону – договаривались о нужной им вещи, шептались друг с другом.

Короткое это слово – блат, но какое могущественное! Сколько таинственного, многозначительного прячется в нем. Какие преграды способно обойти оно, что бы счастливчик мог непринужденно сказать: «Заветная вещь у меня в руках».

Единственным в отделе кто не мог ни чего достать по блату, был Утюгов. С тоской и завистью вслушивался он, как его сослуживцы аристократически небрежно сообщали друг другу:

— Сапоги достала… — Агнесса Петровна удивляла всех с утра сапогами с отвислыми, как уши спаниеля, ботфортами и петушино-изогнутыми шпорами.

— В каком магазине? – Утюгов чувствовал, что вопрос его, мягко говоря, наивен, но удержаться не мог. Жена уже давно просила сапоги.

— Ха… Смешной! – Агнесса Петровна многозначительно улыбается. — По блату, конечно!

— А я на Леонтьева билет взяла, — Симочка, первая красавица отдела, довольно улыбается. — Первый ряд!

— Где продают? – Утюгов обегал вчера по заданию дочери все кассы города, но ни один кассир даже не знал кто такой Леонтьев, не говоря уже о билетах.

Продают!? – Симочка глянула так, что Утюгов почувствовал себя дикарем. – Достала! – она игриво захлопнула косметичку. – По блату.

Везет… У Утюгова от огорчения никак не сходятся цифры полугодового отчета. Достают! По блату! А тут… Он вздохнул. Ведь все могут. А он…

Временами ему грезилось, что ему достали билет на концерт, о котором жители периферии даже и мечтать не могут. На Пугачеву, например. Он с победоносным  видом приглашает на концерт Симочку, небрежно пошелестев проштампованным клочком бумаги. Или что он уже давно носит кроссовки, которые еще только собираются закупить «наши» у «них»…

Но очередное сообщение сослуживцев о приобретенном по блату холодильнике, куда вмонтирована гелиоустановка, выбивало его из эйфорийного состояния на целый день.

— Вот ведь живут, — глотая слюну, переживал Утюгов. – Везет же людям.

Однажды и Утюгову крупно повезло. В одной из суровых кассирш Утюгов узнал свою соседку Маргариту Елизаровну, и жизнь его тот час же круто изменилась. Больше Утюгов ни кому не завидовал. Наоборот! Когда речь заходила о приобретенной по блату заморской шляпе или с трудом «устроенном» билетике на престижный концерт, он ядовито ухмылялся и всем своим видом давал понять: «Это, что… Вот я…»

Сослуживцы по достоинству оценили перемену, происшедшую с Утюговым, и наперебой заискивали перед ним. Да! У Утюгова тоже появился блат… Это можно было заметить и по его манере говорить с недомолвками, и по значительному, осанистому виду…

Вот уже полгода, два раз в неделю, Утюгов уверенно и неторопливо подходит к дверям кассы. Не обращая внимания на удивленные взгляды граждан, он открывает дверь и говорит, многозначительно приглушив голос:

— Маргарита Елизаровна, мне, пожалуйста, на двадцать — автобусных и на двадцать — троллейбусных…

Ну и что из того, что касса эта находиться не на его остановке? Главное – у него есть блат…

РАУТ

            Очень поговорить я люблю, когда обедаю или ужинаю. Недавно я узнал, что беседы за столом – раутами называются. И для здоровья весьма полезны. Эти рауты по телевизору часто показывают в «Санта Барбаре» или в «Богатых», которые плачут.

Сидят там герои за столом, кушают и беседуют. Дамы — в платьях с бриллиантами, мужчины — во фраках. А у нас? Жена — в халате застиранном, а я — простите, в тапочках и спортивных штанах, которые на коленях пузырятся. Какие уж тут рауты.

Но все равно о чинной беседе мечтаю. Однако только начну говорить за столом, жена так зыркнет на меня, что мороз по коже пробирает. А то и вовсе смотрит, как на умалишенного.

— Утюгов, — говорит, — кончай трепаться. Ешь быстрей и давай из-за стола. Мне еще посуду мыть надо, в магазин сходить, да к ужину чего нибудь приготовить.

Нет, чувствую, не получается у нас с ней за столом посидеть, да поговорить чинно, благородно. Мечтал я о рауте, мечтал и вдруг обнаружил, что у меня единомышленник есть.

Супруга моего приятеля. Я это понял, когда мы у них в гостях были. Только мы с супругой приятеля раут завели, как мой приятель тут же чашку супа опростал и давай поторапливать нас. Дескать, нечего за столом болтать. Поешьте, а потом говорите сколько угодно. Ну, в общем, точно как моя жена!

Присмотрелся я к моей жене и приятелю и понял, что они два сапога пара. Впрочем, как и я с его женой. Те – рауты не признают, а мы – обожаем. Понял я это и, не долго думая, к приятелю отправился.

Так и так, говорю. Вижу, характерами вы оба разные. Как и мы. Из-за этого и разногласья в семьях. А что бы больше скандалов у нас не было, давай говорю, супругами меняться. Тот посмотрел на меня удивленно, а потом подумал и говорит: «Ну что ж, согласен».

Обменялись мы супругами. Только его жена ко мне перешла, как мы тут же за стол сели и раут завели. Тем для бесед у нас много оказалось. Друг друга не перебиваем. Как в кино. О Пастернаке и Бабеле, об импрессионистах и абстракционистах, о диетах сверхмодных и знахарях–экстрасенсах. И мнения у нас совпадают. Час говорим, второй, третий. И уже четвертый час беседы у нас заканчивался, как до меня доходить стало. Раут–то, то раут, но ведь чего-то тут не хватает. Долго я не мог понять, пока не сообразил. Да ведь сидим-то мы за пустым столом. А кушать уже так хочется! Ну, прямо зверский аппетит появился.

— Эге, — думаю – Говорить она мастерица. А вот готовить? Моя, бывало, так наготовит, что если не говорить за столом, так язык можно проглотить.

Подождал я еще час. Смотрю, а моя партнерша по рауту тоже что-то заерзала и на меня эдак искоса поглядывает. То на меня, то на стол. Раз глянула, второй. Я тоже нет, нет, да и в сторону кухни погляжу.

Наконец, я не выдержал и тактично, по-светски непринужденно, ведь раут у нас, спросил:

— А что у нас сегодня на ужин, дорогая?

— Кстати, — оживилась она. – А что ты приготовил к ужину, дорогой?

— Я приготовил? – от изумления у меня дар речи пропал.

С разинутым ртом я никак не походил на Леонсио. Моя собеседница, впрочем, на Гваделупу тоже.

— Ты что? – дар речи, наконец, вернулся ко мне. – По-твоему, я должен стоять у плиты?

— А кто? – с вызовом спросила она. – Я, по-твоему?

Судя по-нашему виду, у участников раута мнения  по вопросу впервые не совпали.

Тишину немой сцены нарушил скрип открываемой двери. Я обернулся. На пороге стояла моя жена. Оказалось, приятель с моей женой никак не смогли поделить место у кухонной плиты.

НАЙТИ КРАЙНЕГО

            Вы не обратили внимания на то, что мы во всем ищем крайнего? На работе, дома, в отпуске, у прилавка, у касс… Найти крайнего, что бы спихнуть на него все, что поручено сделать вам. Найти крайнего, что бы свалить на него свою вину…

Мы ищем крайнего, что бы занять очередь. «Кто крайний?» — спрашиваем мы, и очередь дружно указывает нам на печального субъекта, растерянно оглядывающегося по сторонам. При этом стоящие в очереди очень довольны тем, что крайний здесь, среди них, и ни куда ему от этого не деться. В курилке у нас крайний – начальник, на рабочем месте крайние – это мы… Дома у нас крайние жена, теща, соседи.

Иногда, даже интересно становиться. Крайние присутствуют везде, всюду. Кто же тогда первый? У кого поднято забрало, открыта грудь и крепкая шея? Очень интересно посмотреть на него.

Бывает, конечно, что крайнего сразу найти не удается. Но ведь ищут, не отчаиваются. А если не находят, тогда смело берут в крайние погоду и синоптиков. Это они виноваты, что не выполнили план по сбору урожая. Что не завезли обещанный груз. Что у троллейбуса полетели штанги.

Найти крайнего стало для нас насущной необходимостью. В пунктах общественного питания, где нам подают в тарелке вместо макарон плохо проваренные шнурки от кроссовок, мы с дрожью в голосе спрашиваем: « Кто крайний?». В парикмахерских, где стригут так, что при виде нас испуганно оборачиваются прохожие и истошно кричат по ночам дети, мы бодрыми голосами спрашиваем: «Кто крайний?».

Дошло до того, что поисками крайнего мы губим такое интересное явление в нашей жизни, как  дефицит. Что это за дефицит, если мы спрашиваем у очереди, стоящей у прилавка: «Кто крайний?». Вспомните, во что мы превратили джинсы, ковры, хрусталь? Кто их теперь берет? Только молодожены!

Граждане, перестаньте искать крайнего! Посмотрите на себя.

Мясник. Почему у быка, которого ты разделал, всего две ноги? И почему у него вместо копыт перепончатые лапки?

Строитель.  Почему крыша у моего дома, который ты построил, похожа на решето?

Обувщик.  Хорошо, я не могу носить обувь, которую ты выпускаешь. Но ведь я нес туфли из магазина в руках, а каблук все равно отвалился.

Продавец.  Ты забей досками нишу под прилавком, и тогда мы со своей зарплаты будем носить то, что носят твои близкие, родные, дети, которые живут на одну твою зарплату.

Мы ищем крайнего, не замечая крайнего в себе. Надо в себе видеть и искоренять крайнего. Что бы шея наша не болела оттого, что она вертит головой в поисках крайнего. Что бы мы смело, могли сказать: «Я не крайний. Я в первых рядах». И тогда жизнь наша станет намного интересней, работа плодотворней, а отношения – на редкость доброжелательными.

СОПЕРНИКИ

            В последнее время, я заметил, у меня дома соперники появились. Причем соперники наглые, холодные, бездушные. Пакостят мне каждую минуту. Самое обидное, что жена уделяет им гораздо больше внимания, чем мне.

Соперники мои – мебель, будь она неладна. Да, да, мебель! Гарнитуры, серванты и прочее. Вещи эти влезли в мою квартиру как-то незаметно, освоились и сейчас чувствуют себя здесь, как заправские хозяева. Надо отдать им должное, первое время они вели себя скромно, жались по углам и не высовывались. А теперь они нахально загораживают дорогу, когда я хочу пройти по квартире, задевают меня, цепляются за ноги. А некоторые имеют наглость даже издеваться надо мной. Передразнивают.

Например, импортная стенка. Однажды я увидел на ее отполированном боку свое отражение. Представляете, стоит кто-то с огромным животом, мешки под глазами висят, брюки на коленях пузырятся, голова сверкает, как бильярдный шар. Да разве я такой?

Но самые главные мои враги – это ванная, кафель и унитаз. Эти, сверкающие как снег, лощеные красавцы мне всю жизнь отравляют. Жена их больше всего любит. Накупила им парфюмерии, каждый день трет, чистит, полирует до блеска. А у меня только «Шипр», от которого после бритья, кожа с лица слезает.

Ух, как я их ненавижу! Я им даже мстить начал. Жена отвернется, я того, кто в стенке, ногой пну. Он каждый раз от моего пинка хромает. Домой пыли в карманах принес, на ковер бросил – пусть чихает. Моли наловил, в кресла и перину запустил – пусть жрет. Жена вышла, я на кафеле горчицей написал «козел».

А как жену к себе привадить, я уже придумал. Взял и шкафом прикинулся. Прихожу теперь домой, стану и стою. Жена первое время косилась, а сейчас вроде бы ничего. Привыкла. Подходить ко мне стала. Пыль иногда с ушей стряхивает. Вчера, например, отодвинула от стены, вымыла пол и опять придвинула. Я думаю, что еще немного и совсем любимчиком стану.

Одна беда. Вся мебель полированная у нас. Где бы мне отполироваться?

УЗНАТЬ ЧЕЛОВЕКА

 

            Хочешь узнать человека – одолжи у него денег. Ну, а я узнал все об Утюгове, когда он попросил у меня взаймы. Вы не подумайте, я не жадничал. Я хотел одолжить, но решил вначале сходить к юристу. Пусть посоветует, что и как.

Юрист внимательно выслушал меня и от изумления всплеснул руками:

— Да вы что, голубчик!? А когда он возвратит эти деньги?

— Обещал отдать через три месяца, — ответил я.

— Три месяца!? Да вы подумайте, что может произойти за три месяца! Человек может утонуть, сгореть, попасть под поезд, автомобиль, отравиться минтаем, наконец, — юрист сглотнул слюну, — он, ваш знакомый любит сладкое? А горькое, а соленое?

Я вспомнил, как Утюгов ел у меня дома маринованные грибы.

— Да, в общем-то, он все любит…

— Да? Тогда знайте: у него может быть инфаркт — от жирного, инсульт — от сладкого, гастрит — от соленого, изжога — от кислого! А это самое он употребляет?

— Вообще-то…

— У него белая горячка! – безапелляционно заявил юрист. – Кто вам тогда вернет деньги? А кстати, для чего они ему? Машину купить?

Юрист сардонически захохотал.

— Плакали ваши денежки, — сквозь смех проговорил он. – Машину он разобьет за первые два часа! И тогда он будет скрываться. Придется объявлять розыск по всей стране. Он вам кто? Родственник или…?

— Знакомый…

У юриста запотели очки. Он судорожно дернул кадыком.

— Дорогой мой! А вы паспорт его смотрели? А анкету? У него родственники за решеткой есть? А за границей, кто у него живет?

Я пожал плечами

— Вот видите… Он пьет! Обязательно хулиганит! Заняв деньги, он купит машину и обязательно разобьет ее! Даже хуже! Он задавит человека! Вы понимаете? Даже близкому родственнику нельзя доверить какую-то сумму, а вы хотите одолжить ее первому встречному проходимцу. Одумайтесь! Ведь он, если посудить: во-первых –потенциальный покойник, во-вторых – законченный негодяй.

На следующий день я встретил Утюгова.

— Послушай, — сказал я, — я не могу одолжить тебе денег.

На всякий случай я держался от него подальше. Мало ли что. Уж больно вескими были доводы у юриста.

— Да не расстраивайся, — Утюгов беспечно махнул рукой. – Я уже занял. Ну, бывай! – он стремительно зашагал по коридору.

Я посмотрел ему вслед. Надо же. Сколько лет вместе в одном кабинете проработали, а кто бы мог подумать, что он такой… Конченный человек, одним словом…

— Ну и как? – спросил меня при встрече юрист.

— Не дал, — ответил я. – Мало ли что может случиться…

— Верное решение, — похвалил меня юрист. – Всякие люди бывают. Только у меня к вам просьба будет. Вы мне до получки денег не одолжите…?

ЭКТРАСЕНС

 

            Мой друг, он в соседнем отделе работает, Утюгов его фамилия – экстрасенс. Вам непонятно, что это такое? Мне тоже вначале было непонятно.

Представьте себе: стою я в курилке, перекуриваю. Час курю, другой, третий. В голову ни чего не лезет. Мне накануне шеф посоветовал банщиком работать, а не программистом. Так вот, стою, курю, а тут подходит ко мне Утюгов, смотрит как удав на кролика и руками перед лицом машет.

— Ты чего? – спрашиваю.

А он помахал передо мной руками и говорит: «Иди, через час у тебя все пройдет».

Я удивился, а потом все-таки пошел к себе в кабинет. Через час прозвенел звонок, рабочий день кончился, и у меня тут же голова перестала болеть.

Ну, думаю, тут что-то не то. На остановке догнал Утюгова и говорю:

— Ты как это догадался, что у меня не все в порядке?

Он усмехнулся и говорит:

— Я почувствовал твои флюиды. Ты беспокойство, безысходность излучал.

Я аж вздрогнул.

-Утюгов, — говорю, — да ты представляешь, что ты за человек?

— Представляю, — отвечает он. – Вот ты сейчас долго свой автобус будешь ждать, а потом тебе все бока намнут в автобусе, а дома тебя жена вчерашним борщом кормить будет…

Как в воду глядел! На следующий день он мне предсказал, что премию я не получу, а получу вывих кисти, когда половики начну трясти. Что меня оштрафуют в троллейбусе, что на родительском собрании я буду стоять у доски и выслушивать все, что можно услышать о сыне-двоечнике. Самое ужасное, что Утюгов ни разу не ошибся.

Вскоре он всему отделу начал предсказывать, а потом всему управлению. Махину сказал, что его жена машину выиграет, но что это не к добру. Тот сдуру обрадовался, а она швейную машинку выиграла. Михин радикулит заработал, пока тащил машинку на десятый этаж, а теперь сам ужин готовит, потому, что жена на курсы, ходит по вечерам. Фролову предсказал, что у него пополнение ожидается. Фролов коляску купил, всякие там пеленки, имя младенцу придумал, а оказывается, это у него в отделе пополнение – новый начальник пришел. А Фролов на это место метил…

Мы его даже бояться стали. Курить меньше выходим. Но однажды он нас подловил. Возник в курилке как из-под земли. Мы засуетились, разбегаться начали, а он как обычно стал руками из стороны в сторону водить. Мы похолодели… Но тут его словно током ударило. Он съежился, глаза выпучил, а потом говорит: «Иду, иду, Виталий Петрович». И голос какой-то растерянный. А тут Зиночка вбегает и кричит: «Утюгов! Директор вызывает».

Что уж он там сказал Утюгову, наш директор, мы не знаем. Знаем, что только больше не предсказывает нам ничего Утюгов. Перестал быть экстрасенсом.

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ СОСЕД

 

            Мой сосед – шпион. Вы спросите, с чего это я взял? А очень просто! До недавнего времени он ничем не отличался от всех нас, живущих в нашем дворе. Пивка там – после работы. В субботу – преферансик до воскресного вечера. Футбол обсудить, «Памир» вон как поднялся. Или про Трианона, подлеца из детектива Семенова, поговорить. В общем, свой в доску…

А тут я заметил, что он в нашей компании в последнее время не появляется. Пробежит так мимо и эдак: «Здрасьте». А что бы там пивка или в доминошку, ни-ни. Дальше – больше. По утрам, а я под ним живу, я стал замечать, как он тихонько мимо моей квартиры проскользнет и куда-то убегает. Тут голова болит, руки трясутся, вчера часов пятнадцать подряд играли да пачки по три выкурили, а он шмыг-шмыг. Глядишь через пол часа мимо дверей наверх шасть, и стукает там чем-то тяжелым.

Не иначе к тайнику бегал, а потом там всякие посылки вражеские у себя перебирал. Передатчики.

Однажды я за ним даже проследил! Только он мимо моей двери прошмыгнул, я за ним! Он за угол дома, я за ним! Он побежал, я за ним! Метров пятьдесят держался, а потом отстал. Сердце зашлось, кашель, ровно барбос простуженный, аж в подворотнях какие-то шавки отозвались. А он бежит, только пятки сверкают. Но я издали видал. Добежал он до скверика, побегал, руками помахал и назад. Ну точно, сигналы кому-то подавал. А дома у него опять стук-стук. Не поверите, он и по вечерам стал куда-то убегать.

Мы козла бьем, а он шнырь мимо нас и вроде бы свысока на нас смотрит. Он и курить бросил. Я специаотно у него закурить попросил однажды. «Извини, — говорит, — не курю я больше». И так вежливо ведь, гад! Даже изменился как-то. Вырос, что ли, помолодел, живота нет, не горбиться. К себе домой без лифта ведь бежит. И это на пятый-то этаж! На базар ходит, в магазин за покупками. С женой не скандалит в день получки.

Нет… Шпион он, Трианон проклятый! Не иначе.

Я тут уже собираюсь сообщить кой-куда. Фактов много.

Ну, где вы такое видели, что бы нормальный человек вел себя так?

ФОКУСНИКИ

            Утюгов сидел во втором ряду и скучал. Он не любил цирк. После выступления гимнастов, вертевшихся где-то под потолком, у него ныла шея, и болели глаза. Грохот оркестра вызывал головную боль. Когда выступали канатоходцы, ему казалось, что это он стоит где-то на «лесах» и вот-вот сорвется. Клоуны раздражали своими визгливыми голосами. А выступление атлетов вызвало чувство досады.

— Этих бугаев бы к нам. Им бы машину с кирпичом разгрузить, — лезли в голову мысли.

Это жена уговорила его пойти на представление. И он пошел, хоть кошки скребли у него где-то под ребрами. Утюгов с трудом досидел до антракта и в перерыве, преодолевая отвращение, съел десять порций мороженного, которое тоже не любил. Все равно настроение уже испорчено.

Во втором отделении выступал фокусник. Он появился на арене, словно из-под земли. Зал зааплодировал, а Утюгов подумал: «Ну и что? Наш прораб Митрич не хуже его появляется. И глазом не моргнешь, а он тут как тут. И ни чего спрятать не успеешь».

Униформисты тем временем принесли столик, на который фокусник поставил пустой ящик и стал вытаскивать из него связанные узелками платки. У его ног вскоре образовалась целая бухта разноцветной веревки. Зал взорвался аплодисментами.

— Экая невидаль! – Утюгов саркастически усмехнулся и оглядел зрителей. – Знали бы вы нашего Яшку! Он не веревку, целый моток колючей проволоки унес! Под одеждой обернул, и ни кто не заметил!

Фокусник поставил на столик ведро, налил в него воды, высыпал песка в ведро, набросал туда же камешков разноцветных, а затем перевернул. Ведро оказалось пустым. Зал заревел, аплодируя.

— Подумаешь! – Утюгов усмехнулся. – Наш Назар Назарыч бетономешалку заполнил доверху, намесил бетона, а потом раствор домой уволок. И ни кто не заметил!

Фокусник поставил на столик два пустых ящика, посадил в ящик курицу, во-второй – собаку, накрыл ящики покрывалом, что-то пошептал, помахал руками, а когда открыл покрывало, оказалось что собака с курицей поменялись местами. Зал аж застонал от удовольствия.

— Чему радуются? Чему хлопают? У нас мастер выписал накладную на стекло, получил вместо стекла кафель, и ни кто подмену не заметил. Да и кафеля этого тоже никто больше не видел. Во как!

— Понравилось? – спросила жена, когда они шли домой.

— А, — раздраженно махнул рукой Утюгов. – Чепуха все это. Вот я завтра покажу фокус. У меня там куб досок лежит. Так я их завтра домой притащу, и ни кто не заметит. Но фокус не удался. На следующий день он заболел и не вышел на работу. Все таки — десять порций мороженного!

А куб досок кто-то унес. И ни кто не заметил.

НЕ ЗАМЕНИМАЯ ВЕЩЬ

            Что дает нам полноценную информацию, что связывает нас, помогает в общении? Газета. Как прочно газета вошла в наш быт! Она первый и самый верный спутник в жизни. Газете мы уделяем гораздо больше времени, чем семье, детям, дому, работе, вместе взятым. Газета знакомит нас с жизнью делового мира: где что откопали, построили, взорвали…

Из газет мы узнаем, куда закатился с гастролями Леонтьев и где теперь скандалит Пугачева. Из рецензий в газете, – какая роль кому удалась, так что нам не обязательно идти на просмотр фильма и спектакля. Кроссворды в газете повышают наш интеллект и не  дают спать на работе. Рубрики «Из зала суда» и «Нетрудовым доходам — заслон» позволяют верить в завтрашний день.

Газеты помогают нам менять квартиры и спасают наши гарнитуры от налетов лихих моляров-домушников. Газеты помогают одиноким женщинам находить себе нестарых холостяков с условиями совместного проживания, а старому холостяку – приобрести преждевременный инфаркт от встречи с индексом, который он сам же и выбрал. Газеты сообщают нам изредка о неприятных новостях: когда отключат у нас воду, отопление и телефон. Раз в месяц газета печатает довольно неприятные объявления о розыске наследников. Неприятные потому, что мы начинаем им завидовать.

В транспорте наш самый верный попутчик – газета. В автобусе — можно прикрыться газетой. В самолете — сделать из газеты кулек.

Газета — самое грозное оружие в борьбе с мухами, комарами и тараканами. Газета спасает нас от дождя и жары. В очередях нас тоже выручает газета. А что бы мы делали без газет, доставая «Анжелику»?

Газета щекочет нам нервы, публикуя таблицу розыгрышей очередной лотереи, заставляет грустить, напоминая о встрече выпускников, и печалиться, публикуя некрологи.

Наконец, газета веселит нас, печатая юмор на последней странице. Что поделаешь, юмору дальше и отступать некуда.

Теперь скажите: какая вещь выполняет в нашей жизни столько функций, сколько их выполняет газета? Не напрягайтесь, не вспомните. Нет таких вещей! Это я вам с уверенностью  могу сказать! Ведь я – общественный распространитель «Союзпечати».

СЕМЬЯ И ОБЩЕСТВО

            Семья – ячейка общества. Истина эта известна всем. То есть, какова семья, таково  и общество. И даже, по-моему, наоборот. В этом я в последнее время убедился.

Много лет в нашей семье царили тишь и гладь. Все было прекрасно. Словом сами догадываетесь, как теперь этот период сейчас называется. Совершенно верно: застойный период. Правила теща. Одним из членов правления был тесть. Кандидатом в состав правления была жена.

Дети и я, в виду нашей явной несознательности, участия в управлении семьей не принимали. Дети пользовались всеми благами нашего процветающего общества и радовались жизни. Мы, то есть «народ», были в полном неведении: что решило наше «правительство», что собирается приобрести, чем нас накормить?

Закупку правительством стиральной машины, которая скоро поломалась, народ не одобрил. Народ больше устраивали велосипед, кукла Маша, заводной трактор и ящик пива. Но ни кто к голосу народа не прислушивался. Тем более что, наевшись макарон по-флотски, народ на время забыл о своих требованиях.

Так мы и жили. Но вот внезапно в нашей квартире задул свежий ветер перемен.

Нет, вы не подумайте, что случилось непоправимое, и лидер, как говорят, почил в бозе. Просто неожиданно для народа во главе правительства стал бывший кандидат в члены правительства. Новый глава всполыхнул, казалось бы, незыблемые устои семьи, заставил нас всех перестраиваться.

Что тут началось! Верхи — консерваторы не хотели принимать ни чего нового. Их мечтой было возвратиться к методам правления, ныне именуемым культом личности.

Нелегально стали образовываться новые партии. Тесть примкнул к партии «Зеленых» — целыми днями стал возиться в огороде.

Как водиться, всполыхнув застойное общество, перестройка выплеснула на поверхность бурлящего потока пену.

Мой сын, глава неформального объединения «Чада», выступая за плюрализмом мнений, заявил, что заниматься прикладной домашней педагогикой – не в духе времени, и потребовал большей демократии в этом вопросе. С плюрализмом новый глава семьи согласился, но вопрос о прикладной домашней педагогике остался открытым.

Дочь, лидер движения «Милосердие», объявила о сборе средств в помощь голодающим четвероногим обитателям подвалов и чердаков.

Ошалев от внезапно обрушившевшейся на общество демократии, младший сын потребовал предоставить ему полную свободу действий и выбора места жительства. Зарвавшись, он выразил поддержку «Декларации прав человека» и решительно заявил о предоставлении ему права самоуправления, вплоть до полной независимости.

Антиконституционные выступления его были решительно пресечены правительством и трудящимися, и избежать отправления в довольно отдаленный от нас детский сад ему не удалось.

Вы спросите: а что же я? Как я отнесся к перестройке? Отвечу. Я – за! Я ведь обыкновенный труженик. Правда, временами с тоской вспоминаю о застойном периоде. Вернее о пирогах, которые сейчас вижу редко. Но перестройку поддерживаю. В основном из-за гласности. Хоть на главу семьи теперь можно голос повысить, и угрозы развода не услышать, как в прежние времена.

ГЛАВНОЕ – ПРОДЕРЖАТЬСЯ

Итак, улыбка, и еще раз улыбка. Не забывайся. Идет. Еле ноги волочит. Морда кирпича просит.

— Что вам? Два кило? Пожалуйста! Благодарю за покупку. Всего хорошего. Деньги в кассу, пожалуйста. «Гирькой бы тебя по кумполу! А эта! Фигура мегеры. Парик уже, небось, год не стирает! Стоп! Все тридцать два зуба напоказ. З-з-зараза!».

— Слушаю вас, гражданочка. Два пакета? Конечно, конечно. Могу еще предложить. Не надо? Как пожелаете. Благодарю за покупку! «Спокойнее, спокойнее. Все хорошо, спокойнее».

— Одну коробочку? Пожалуйста. Деньги в кассу. Благодарю за покуп… «Кретин. Ш-ш-ш. Один, два, три. Успокойся, маску потуже затяни. Пусть думают эпидемия гриппа. Черт! Коронка с зуба слетела. Не надо бы так зубами скрипеть! Идет! Кикимора. Намекнуть бы ей, что штукатурка на морде не держится. Внимание! Что бы улыбка шире маски была. Р-р-раз!»

— Вам в этот пакетик? Давайте я сам. Может быть, еще? До свидания. «Вдох, выдох, вдох, выдох. Отключимся. Представил, что все хорошо. Кляп поглубже в рот…».

— Куда прешь?! Ой, простите! Это я не вам. Спектакль вчерашний вспомнил. Там один герой, такой негодяй! Вам килограмм? Пожалуйста. И этих, и этих? Пожалуйста. Будьте здоровы. «Минута осталась. Надо терпеть. Держись, умри, но держись! Секунда… Все! Рабочий день кончился! Значит, так. Маску – сорвать. Кляп – выплюнуть. Улыбку – соскоблить. Ох, и тяжело переключаться! Ни какого здоровья не хватит. Ничего, домой приду, всех по углам разгоню. Это же надо! Какому идиоту пришло в голову месячник культурного обслуживания в магазине провести?»

ОПАСНОСТЬ

Ненаучная фантастика

            Опасность он почувствовал сразу. Ни слух (какой там слух в таком гуле и грохоте), ни обаяние (самый чуткий нос не смог бы разобраться в палитре запахов весящих в воздухе), ни осязание (не было непосредственного контакта), ни вкус (даже дипломированный дегустатор здесь был бы бессилен, что-либо сделать) не говорили о приближающейся опасности.

            Да он и не верил им, этим давно притупленным чувствам. Он верил лишь тому, особому, заложенному где-то в самой глубине нервной системы чувству, которое именуется «шестым».

Откуда она, опасность? Окружающая обстановка была обычной. Негромкое шипение пневмодверей, стремительное движение, плавные, изредка судорожные торможения. Все было, как и прежде: накатывали волны запахов, дрожали от напряжения мышцы, вестибулярный аппарат творил чудеса, сохраняя тело в оптимальном положении.

Росли перегрузки. Инородные белковые тела, обступающие его со всех сторон, сжимали организм. Предметы небелкового происхождения больно ударяли по конечностям. Временами из-за перегрузок становилось трудно дышать. Все было как прежде, непривычным было лишь чувство приближающейся опасности. Он уже почти физически ощущал: вот-вот что-то должно произойти.

Он огляделся – зрению он пока еще доверял. Этот? Нет. Угрозы от субъекта он не ощутил. Попытался нащупать биополе второго субъекта – тщетно. Биомасса, вплотную придвинувшаяся к нему, не излучала ни чего, кроме биотоков боли и страдания. Он напряг свои мнемонические центры. Может эта? Биообъект противоположного пола застыл в невероятно изогнутой позе. «Как лотос» — улыбнулся он, вспомнив юношеские увлечения йогой.

Внезапно волна угрозы хлестанула, обволокла его плотной, почти ощущаемой тканью. Он едва не закричал. Опасность была в двух шагах от него, почти рядом. «Погиб» — мелькнула последняя мысль.

— Гражданин! – строго сказал контролер, — предъявите ваш билет для проверки…

 

ДОСТОЙНАЯ СМЕНА

            Ни палящее солнце, ни духота не помешали зрителям наблюдать за интереснейшим матчем по футболу. Встречались команды… Впрочем, нет – это были сборные континентов! Футболисты Южной Америки играли в команде Европы, и наоборот. Все перемешалось на поле. Звезды стремительно перемещались по газону, делали точные передачи, проводили замысловатые комбинации: Элькьяер, Бутрагеньо, Санчес своими финтами, неожиданными прорывами держали в напряжении защитников. Надежный стоппер Аморо, изнемогая от усталости, разрушал хитроумные комбинации соперников.

Вот Тигана закрутил мяч в дальнюю «девятку», но невозмутимый Шумахер разгадал направление удара и перехватил мяч. Проходит всего несколько секунд, и уже у ворот Дасаева возникает опасный момент. Маленький, верткий Марадона отдает мяч Платини. Пас пяткой назад, мяч у Гойкоэчеа, но в это время набежавший Литтбарски выбивает мяч за пределы поля. По краю прорывается Блохин, пас Руммениге, передача, и набежавший Бурручага сильным ударом отправляет мяч в сетку ворот. Гол!!!

Да, на поле истинные звезды футбола. Впрочем, присмотритесь — почти все болельщики тоже звезды минувших футбольных баталий! Посидевшие, полысевшие, погрузневшие, они дружно, не жалея ладоней и голосовых связок, приветствуют футболистов. Мрачноватый с виду Ривелино, невысокий Тостао, Пеле. А вот стоят братья Чарльтоны, их товарищ Мур, рядом Стрельцов, Эйсейбио, Шерстнев. Здесь все они… Мои друзья… Нынешние игроки, их достойные последователи. Та же напористость, та же страсть, любовь к футболу переданная им, их отцами… Да! Почти все игроки, стремительно перемещающиеся по полю, — это наши дети…

Дети наши порой и не  догадываются, что отцы их в свое время тоже имели звучные фамилии. Ну, что с того, что у меня в паспорте значится Утюгов. В детстве меня звали Маноэл Франсиско дос Сантос, или проще говоря, Гарринча!

НЕ ЗАБЫТЬ ПОЗДРАВИТЬ

            Всю ночь за окном бушевала весенняя гроза. Раскаты грома походили на рокочущие звуки дойры. Полыхала молния, заливая комнату бликами электросварки. Несколько раз порыв ветра распахивал форточку и в комнату, вместе с каплями дождя, врывались запахи весны.

Всю ночь Курбана терзала мысль: как бы чего нибудь не забыть? Он вскакивал с кровати, доставал записную книжку и дрожащей рукой вписывал в нее все новые  и новые фамилии.

Наступило утро. Неожиданно, как по команде сверху, туча, клубившаяся над городом, растворилась в синем небе, громыхнула на прощание ворчливым раскатом, и в окно брызнули яркие лучи солнца. Курбан выглянул из окна и зажмурился: на каплях, повисших на ветвях затаившихся в густой нежно-зеленой траве, сверкали, переливаясь лучиками тысячи маленьких солнц.

— Вот и пришел праздник, — подумал Курбан. — Все живое весне радуется. Природа оживает. Люди подарки друг другу дарят. Здоровья, благополучия желают. Пойду и я поздравлять. Не забыть бы кого!

— Поздравляю с Наврузом, дорогой! – ласково сказала жена, неслышно подойдя сзади. – А почему ты такой грустный?

— Да так, — Курбан перелистал записную книжку, — не забыть бы кого.

Улица была полна людей, все радостно улыбались друг другу. Курбану было не до улыбок. Ему предстояло пройти и проехать не один десяток километров, что бы поздравить всех, чьи фамилии он занес в записную книжку.

К обеду он едва передвигал ноги. Остановившись у газетного киоска, он принялся листать записную книжку и забормотал:

— Так, начальника поздравил. Самый первый. Он даже одеться не успел. И туфли ему подал. Заместителя поздравил. Заведующего отделом поздравил.

Он опять двинулся в путь. Время от времени он доставал записную книжку и начинал бормотать:

— Директора базы поздравил. Зама его поздравил. Товароведа поздравил.

Весна в день Навруза заявила о своем приходе во весь голос. На ветвях деревьев набухли почки. В воздухе благоухали ароматные запахи весны.

— Кого еще не поздравил? – в сотый раз, заглядывая в записную книжку, говорил Курбан. – Начальника Главка поздравил. Первого и второго его замов поздравил. Подрядчиков поздравил. Все нужные люди. Никого нельзя забыть.

К ночи, совсем измученный, Курбан едва приплелся домой.

— Детей директора поздравил, внуков поздравил. – Курбан в последний раз перелистал записную книжку. – Братьев директора поздравил. Вроде бы всех поздравил, ни кого не забыл!

— Отец звонил, — сказала Назокат, едва Курбан вошел в дом. – Поздравил с нас Наврузом. Приглашал в гости…

— Вспомнил, вспомнил, кого не поздравил! – воскликнул Курбан. Родителей забыл поздравить! – он достал из кармана записную книжку. – Значит так, 42 номер-племянник директора. Поздравил. А вот 43 номер-родители. Эх, уже полночь, спят, наверное. Что ж, придется на будущий год поздравить. Ладно. Родители не обидятся. Вот если директора забыть поздравить, он не простит…

КРИЗИС ЖАНРА

            Победитель конкурса «Миллион улыбок» Утюгов был с утра в самом прескверном расположении духа. Приближалось воскресенье, а у него к открытию юмористического клуба «Изготовители улыбки» ничего не было. Все темы были исчерпаны.

— О чем писать? О чем? – Утюгов стремительно шагал по комнате. – Какой-то кризис жанра!

— Напиши о том, как тебя премии лишили, — подсказала жена, на секунду оторвавшись от сатанинского взгляда Кашпировского.

— Да мелко это! – Утюгов недовольно посмотрел на нее. – Подумаешь, премия! И не смешно это.

— Ну, — вновь погружаясь в транс, протянула жена и пощупала, упрямо не желающую исчезнуть, бородавку.

— Вот тебе и ну! – Утюгов вышел в прихожую и снял с вешалки шляпу. – Пойду, пройдусь по улицам. Может быть, что нибудь смешное в глаза броситься.

Но на улицах все было как обычно. У дверей магазинов змеились очереди, в которых, переминаясь с ноги на ногу, толпились темно-серые граждане. На их лицах читались покорность судьбе и решимость стоять до конца. На прилавке отдела «мясо» лежала одинокая скумбрия. Толпы пассажиров яростно штурмовали общественный транспорт. Троллейбусы умирали, но не сдавались.

Прохожие перепрыгивали через траншеи с легкостью горных серн. Похожие на аистов, терпеливо поджидающих неосторожных лягушек, замерли над замороженными стройками подъемные краны.

Медики кипятили в ванночках одноразовые шприцы и запасные иголки к ним. Лихие кооператоры приманивали к своим лоткам простодушных граждан, смущая прохожих прелестями обнаженной Мадонны и мышцами Сталлоне.

В спортзалах качали мускулы рэкетиры и борцы с теневой экономикой. Все были хмуры и сосредоточены. Оптимистично и радостно улыбались лишь младенцы на пачках детского питания.

— Ну, где? – подумал Утюгов. — Где здесь взяться искрометному юмору? Тему! Тему! – он мысленно обратился к творцу. – Полгонорара за тему!

Утюгов по привычке, еще выработанной в школе, поглядел на небо.

В воздухе носились летающие тарелки, пары бензина и слухи о скором исчезновении с прилавков продавцов.

На потемневшем небе клубились мрачные, похожие на давно не стираную перину, облака.

— Стоп! – Утюгов остановился и внимательно пригляделся. – Да вот она, тема! – он чуть было не хлопнул себя по лбу, но вовремя одумался и заспешил домой.

По шляпе застучали первые капли дождя, заряженные энергией Чумака. Тема была живой, безотказной и сама просилась в юмористический рассказ. Ведь сегодня диктор по радио обещал ясную, солнечную погоду.

АФЛЕЗИЯ

            — Добрый день, уважаемые телезрители! В эфире передача «Огород у вас на подоконнике». Сегодня мы расскажем вам об удивительном растении – афлезии.

Афлезия – растение тропических широт. Густыми зарослями она покрывает многочисленные острова южных морей и океанов. При правильном уходе афлезия прекрасно приживается и в наших условиях, радуя хозяев своими неповторимыми особенностями.

Расскажу, как вырастить у себя дома это замечательное растение. Высаживать афлезию необходимо в небольшую 100-150 литровую кастрюлю. Туда насыпается куполообразный холмик подготовленной заранее почвы, в которую вводят все элементы таблицы Менделеева. Осторожно расправив корни афлезии, а они у нее тонкие бесцветные и очень хрупкие, ее необходимо закрепить на самой вершине холмика, а снизу насыпать слоями удобрения, состоящие из элементов вышеупомянутой таблицы.

Поливать растение следует нечасто, дистиллированной водой с добавлением в нее растворов азотной, муравьиной и уксусной кислот, пять шесть раз в день. Следует, однако, следить, что бы поливы проводились в строго определенные часы.

Первое время афлезия растет слабым невзрачным ростком. Она не выносит яркого света и темноты. При тусклом освещении чахнет и погибает. В это время необходимо особенно строго следить за температурой воздуха (43 градуса по Цельсию) и влажностью (почти сто процентов).

Не чаще одного-двух раз в неделю следует полностью обновлять почву. При этом необходимо внимательно следить за состоянием нежных корней растения. Ведь перелом хотя бы одного из них может привести к гибели. Цвести афлезия начинает на третий год. Цветы ее мелкие, невидимые глазу, нежно-пепельного цвета. Что бы хорошо рассмотреть их, надо воспользоваться десятикратным увеличительным стеклом.

Неповторимый аромат, издаваемый афлезией. В букете запахов вы уловите и дыхание мартеновских печей и рев огнедышащих вулканов, и могучий рокот газоконденсатной установки, которые перемешиваны с запахом антистатика «Лана». Этот букет запахов привлекает к себе множество друзей человека: муравьев, мух, ос, шмелей. Тучами они роятся  вокруг цветущей афлезии.

После первого цветения афлезия начинает стремительно расти и, уже через две-четыре недели, достигает высоты двухэтажного дома. А в обхвате ее можно сравнить разве что с киоском «Союзпечати». В это время афлезия вступает в пору своей зрелости. Древесина ее становиться прочной и упругой. Она не поддается ни топору, ни бензопиле.

Длинные ветви афлезии покрываются 10-15 сантиметровыми колючками шипами. Плодоносит афлезия раз в три-четыре месяца. Плоды ее мелкие, напоминающие споры грибов. Темно-коричневыми сугробами они засыпают вашу комнату. Живет афлезия более 200 лет.

Мы будем очень рады, если узнаем что выращиваемая вами афлезия принесет вам несколько приятных минут. Пишите нам, какие растения вас интересуют, что бы вы хотели выращивать у себя в квартире?

На этом наша передача заканчивается. Всего вам доброго. До свидания.

ПРИШЛО ВРЕМЯ СМЕЯТЬСЯ

            В удивительно веселое время мы живем: иногда даже хочется сказать – в беззаботное. Сами посудите. Сейчас можно посмеяться над чем угодно. Если раньше и пошутишь, то только в полголоса, с оглядкой, на кухне, при задернутых занавесках, без света и под столом. А собеседник улыбнется, да тот час же и оглянется. Вот, например, мы пошутили по поводу невнятности речи у нашего лидера, неритмичного движения пассажирского транспорта или по поводу того, что мужчина женщине места в автобусе не уступит. Разве это смешно?

То ли дело сейчас! Сколько искрометного юмора, едкой сатиры, тонкой иронии вы услышите из уст острословов (а острослов сейчас каждый из нас) о почивших в бозе лидерах! Здесь и пародии, и анекдоты, и забористый легализированный мат.

А общественный транспорт? Он, словно мамонты и динозавры, вымирает. Ждешь-ждешь, а троллейбуса, словно вчерашнего дня, нет. А кому сейчас место в автобусе уступить, если в наши дни женщины научились на подножках висеть хоть всю дорогу, да еще и ребенка, и сумку в зубах держать? Эдакая цирковая династия эквилибристов.

А торговля? Мы смеялись над мытарствами продавца, отыскивающего сдачу и над нервничающем при этом покупателем. А сейчас без улыбки и к прилавку не подойдешь. Смотришь на изобилие товаров, и смех разбирает, хоть падай. Посудите сами, ну разве не смешит нас ежедневное повышение цен? Как не повысят – так если не взрыв хохота, то уж улыбка точно обеспечена. Приравняли цену лука в Магадане к цене бычка – сообщили по радио. Так тут же и у нас лучок подорожал. Как же! А вдруг «откачивать» зелень в Магадан начнут!

А смена названий? Просыпаешься, а ты уже живешь в другом городе, на другой улице, да и страны такой уже нет. Только лица соседей, вроде бы те же.

А кино? Раньше мы только плакали да улыбались сквозь слезы, смотрев «Цветок в пыли». А сейчас нам предлагают и триллеры, и секс, и Арнольда, который вот-вот с экрана сиганет, да по сусалам кому нибудь врежет, а мы ничего, только посмеиваемся. Да их «Терминатор», по сравнению с нашими дневно- и ночьнаторами, просто щенок.

В общем, сейчас смеяться можно над чем угодно, когда угодно и сколько угодно. Это всего год-два назад плакать хотелось, а теперь нет. Если над всем, что происходит плакать, так от обезвоживания организма загнуться можно. Народ не зря сказал: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Вот мы и покатываемся, потому что нежданно-негаданно последними стали.

Но есть у нас  повод и для печали. То Изауру затуркали — слезы сплошные, а сейчас за Марианну и Луиса Альберто весь выходной душа болит. Хоть и богатые они, а ведь тоже плачут. Не дай Господь и нам таких мытарств, какие на их долю выпали!

Это тоже Таджикистан. Федченко 09.

Ледник Федченко — самый большой ледник на Памире. Расположен на территории Центрального Таджикистана. Относится к горно-долинному типу ледников. Это самый длинный ледник в мире за пределами полярных регионов. Площадь ледника около 700 км². Среди ледников Евразии ледник Федченко уступает по площади лишь каракорумским ледникам Сиачен (длина 76 км, площадь 750 кв. км.) и Балторо (длина 62 км, площадь 750 кв. км).[2]Длинный и прямой ледник берёт начало в цирке на высоте 6200 м, образованном северными склонами пика Парижской Коммуны (6350), пика 26 Бакинских Комиссаров (6848) и северо-западным склоном пика Независимости (ранее пик Революции) (6940). Все вершины принадлежат к Язгулемскому хребту. Ледник протянулся на 77 км к северу вдоль восточного основания хребта Академии Наук. Крупнейшие левые притоки — ледники Высокий Танымас, Академии Наук, Елены Розмирович, Кашалаяк, Бивачный. Крупнейшие правые притоки — ледники Витковского и Наливкина. Всего в системе ледника Федченко насчитывается 45 ледников.[1]Уклон ледниковой поверхности большей частью 1,5-2,5°, скорость движения льда до 66,8 см/сут. Скорость движения ледника в фирновой области 216 м/год, в средней части — 252 м/год, около языка — 126 м/год. Верхний конец ледника находится на высоте 6280 м, нижний — 2900 м высота снеговой линии 4650 м. Максимальная толщина льда в средней части достигает километра, а объём оценивается в 144 км³ — для сравнения, это около трети объёма озера Эри.На леднике четко выражены гряды срединных и боковых морен; нижний конец засыпан мореной.Из-под языка ледника вытекает река Сельдара, которая, сливаясь с Сауксаем, образует реку Муксу. Таким образом, ледник принадлежит к бассейну Амударьи.

http://ru.wikipedia.org/wiki/Ледник_Федченко

Федченко 09 ,это название папки с фотографиями которые  я увидел у Вики в компе, и сразу подумал, такое у нас мало кто видел, это надо обязательно показать. И я написал письмо автору снимков. Привожу выдержки из нашей переписки;

Здравствуйте Евгений. Меня Зовут Анатолий. Вика показала мне Ваши фото, очень понравились. Хочу попросить Вашего разрешения опубликовать их на нашем сайте, я думаю их разместить в разделе Клуб-Наши друзья .Цель-показать наши горы и расширить представление наших граждан о своей стране,ну и конечно просто показать шикарные фото. Если Вы захотите написать какую нибудь сопроводиловку -очень хорошо,если нет то я сам напишу и согласую текст с Вами. Единственно мне нужно будет Вас как то представить т.е ФИО год рождения профессия  и всё что Вы захотите о себе сообщить.С наилучшими пожеланиями Анатолий.

Анатолий, здравствуйте! Спасибо за интерес. Приятно что понравились снимки. Замечательный увас сайт и замечательно красивый у вас Таджикистан. …..Я бы с удовольствием написал текст к снимкам, но к сожалению, сейчас много других дел. Уверен, что Виктория поможет с информацией и без меня. Поэтому только кратко отвечу на ваши вопросы:

Евгений Андреевич Подольский,1982 г.р., географ, гляциолог, выпускник Геофака МГУ; сейчас научный сотрудник института CEMAGREF, Grenoble, Франция; занимаюсь снегом и лавинами, экспериментами в холодной лаборатории и моделированием явлений связанных с криосферой; на Памире оказался как участник международной экспедиции на ледник Федченко, организованной Владимиром Борисовичем Айзеным в 2009 г.(профессор ун-та Айдахо, США).

Счастливо,Евгений.

288px-Fedchenko_Glacier IMG_0060 IMG_0063 IMG_0104 IMG_0106 IMG_0112 IMG_0125 IMG_0127 IMG_0158 IMG_0166 IMG_0230 IMG_0242 IMG_0262 IMG_0305 IMG_0346 IMG_0348 IMG_0363

nnnn

19-й.Сезон окрыт.

Дождались.Наконец то на 19-ом можно лазать не рискуя обгореть и получить солнечный удар.В эти выходные просто «монтана».Лазали Juno.Получилось не у всех.Но сезон 19-го только начинается.Маленький фоторепортаж для сочувствующих.IMG_4560

IMG_4573 IMG_4578 IMG_4589 IMG_4622 IMG_4644 IMG_4646 IMG_4666 IMG_4678 IMG_4690 IMG_4691 IMG_4702 IMG_4713 IMG_4716

(при съёмке не пострадало не одно животное)

Список снаряжения

Экипировка и снаряжение для экстремальных трекингов и альпинистских восхождений. В описании даны ссылки на конкретные модели, можно выбрать вещи на свой вкус, главное чтобы они имели те-же характеристики что и образцы.

 

Наименование.

Описание.

Количество.

1

Ботинки.

http://alpindustria.ru/catalog/shoes/treking_shoes/1192/prod124873/

Пара

2

Куртка тёплая.

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/ins_wear/1338/prod200877/

1

3

Куртка штормовая.

Размер штормовой куртки должен быть таким чтобы её можно было одеть поверх тёплой куртки(2)

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/hardshell/1335/prod220493/

1

4

Штормовые штаны.

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/hardshell/1336/prod95399/

1

5

Куртка из Polartec

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/ins_wear/1340/prod207160/

1

6

Штаны из Polartec

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/ins_wear/1341/prod207614/

1

7

Термобельё

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/termo_/1366/prod128442/

2

8

Носки

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13701/208843/prod94776/ 2 пары http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13701/208844/prod126900/ 2 пары

4

9

Шапочка тёплая

Шапочка без козырька плотно закрывающая уши, с возможностью одевания под каску.

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13681/13682/prod129535/

1

10

Кепка или панама

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13681/13682/prod222015/

1

11

Перчатки флис

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13691/13692/prod208760/

2

12

Рукавицы

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13691/13692/prod212120/

1

13

Гетры

http://alpindustria.ru/catalog/wear_/13711/13712/prod143142/

1

14

Очки

http://alpindustria.ru/catalog/alp/alpineglasses/1375/prod98257/

 

1

15

Каска

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13881/1388/prod29864/

 

1

16

Беседка

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13901/1390/prod10167/

Пояс беседки должен иметь две регулировочные пряжки, регулируемые ножные охваты.

1

17

Ледоруб

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13781/1378/prod48319/ Длинна ледоруба 55- 70 см

1

19

Кошки

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13771/1377/prod12633/

Крепления кошек должны быть совместимы с ботинками.

1

20

Ледобур

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13791/1379/prod52246/

1

21

Зажим верёвочный (жумар)

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13861/1386/prod109730/

1

22

Страховочно спусковое устройство

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13891/1389/prod135338/

1

23

Карабины

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13871/1387/prod135085/

5

24

Репшнур

http://alpindustria.ru/catalog/alp/13851/1385/prod216909/

12 метров

25

Спальный мешок

http://alpindustria.ru/catalog/bivysacks/sleepbags/1297/prod161449/ спальник должен иметь температуру комфорта от -5 и ниже

1

26

Коврик

http://alpindustria.ru/catalog/bivysacks/kovriks/1301/prod153799/ возможны ночёвки на льду.

1

27

Посуда

Кружка,глубокая тарелка (лёгкий небьющийся материал),ложка,маленький нож.

Компл.

28

Фляга

Идеал термос металл до 1 го литра но можно обойтись и пластиковой бутылкой.

1

29

Рюкзак

От 70 литров http://alpindustria.ru/catalog/bivysacks/rucksacks/1286/prod154036/

1

Маршрут ледник Федченко по дням.

Дни.

Описание.

1.

Выезд из Душанбе ночёвка в дорожной гостинице в Калаихумбе.

2.

Калаихумб ,Рушан,Емц или Савноб(Зависит от дорожной обстановки).

3.

Кишлак Пасор(далее все ночёвки в палаточном лагере).

4.

Пасор долина реки Хавраздара.

5.

Озеро Хавраздара.

6.

Ледник «Холодная стена» перевал «Холодный» 4565 ледник «Грум Гржимайло»

7.

Ледник «Грум Гржимайло»,Танымас.В этот день  переправа через реку Танымас.

8.

Танымас.

9.

Резерв. Резервные дни необходимы для подготовки группы перед технически сложными участками маршрута, отдыха по состоянию и в случае плохой погоды.

10.

Перевал Танымас 4498.

11.

Перевал Танымас. Ледник Федченко.

12.

Ледник Федченко ,ГМС «Федченко».

13.

ГМС «Федченко» перевал Кашал аяк 4281.

14.

Ледник РГО.

15.

Ледник РГО. Река Ванч.

16.

Кишлак Поймазар. Ванч.

17.

Резерв. Резервные дни необходимы для подготовки группы перед технически сложными участками маршрута, отдыха по состоянию и в случае плохой погоды.

18.

Резерв.

19.

Резерв.

20.

Ванч, Душанбе.

 

Данный график предлагается как базовый и может изменятся в процессе согласования с заказчиками.

нитка маршрута
нитка маршрута